Поднять паруса!   ::   Фармер Филип Жозе

Он замолчал и улыбнулся, поскольку монах резко опустил нос, как морская свинья, ныряющая в море, снова поднял, как то же животное, выскакивающее из воды, и вновь погрузил его в густое дыхание моряков. Нос в нос он смотрел на их лица, и, казалось, его моргающие глазки искрят не хуже реализатора, стоящего в toldilli.

И снова он, как морская свинья, нюхнул несколько раз и довольно громко. Потом, довольный тем, что обнаружил в их дыхании, подмигнул. Впрочем, он не сразу заговорил о своих открытиях, предпочитая дойти до сути окольными путями.

— Этот Отец Проводок из Гран Канариа, — начал он, — интересная личность. Развлекает меня всевозможными философскими рассуждениями, как имеющими смысл, так и фантастическими. Например, сегодня вечером, за минуту до того, как нас разъединило вот это, — он указал на большой, налившийся кровью глаз на небе, — он решал проблему, как сам ее назвал, миров с параллельными временными траекториями, или концепцию Дисфагия из Готама. Придумал он, что могут существовать иные миры, в одновременных, но не стыкующихся Космосах. При этом Господь, имеющий безграничный творческий талант и возможности, другими словами, Мастер Алхимии, создал — возможно, даже был вынужден создать — множество континуумов, в которых происходит любое вероятное событие.

— Да? — буркнул де Сальседо.

— Именно так. Королева Изабелла могла отвергнуть планы Колумба, и он никогда не пытался бы добраться до Индии через Атлантику. И мы не торчали бы здесь, все дальше уходя в океан на наших трех скорлупках, не было бы никаких сражений между нами и Канарскими островами, а Отец Проводок из Лас-Пальмас и я на «Санта-Марии» не вели бы увлекательных разговоров в эфире.

Или, скажем, Церковь преследовала бы Роджера Бэкона, вместо того чтобы поддерживать. Не возник бы Орден, чьи изобретения оказались такими важными для обеспечения монополии Церкви и ее духовного руководства в области алхимии — деле некогда языческом и дьявольском.

Де Торрес открыл рот, но монах остановил его великолепным властным жестом и продолжал:

— Или же, что, возможно, еще более абсурдно, — рассуждал он о мирах с разными физическими законами. — Один случай показался мне особенно забавным. Вы, наверное, не знаете, что Анджело Анджели доказал, бросая предметы с Падающей Башни в Пизе, что разные тела падают с разными ускорениями. Мой очаровательный коллега с Гран Канариа пишет сатирическое произведение, действие которого разворачивается в мире, где Аристотель — лжец, а все предметы падают с одинаковым ускорением, независимо от размеров. Глупости, конечно, но помогает коротать время. Мы просто забиваем эфир нашими маленькими ангелочками.

— Я не хотел бы совать нос в тайны вашего святого и таинственного ордена, Брат Проводок, — сказал де Сальседо, — однако меня интригуют эти ангелочки, которых реализует твоя машина. Не будет грехом, если я осмелюсь спросить о них?

Рев монаха перешел в воркование голубя.

— Позвольте вам это проиллюстрировать, парни. Если бы вы спрятали у себя бутылку, скажем, исключительно благородного хереса и не поделились с жаждущим старым человеком, это был бы грех. Грех недосмотра. Однако если этой высохшей, измученной путешествием, благочестивой, покорной и дряхлой душе вы предложите долгий, целительный и возбуждающий глоток этого живительного напитка, этой дочери виноградных ягод, я от всего сердца помолюсь за вас и за ваш акт милосердия. К тому же я буду так доволен, что могу рассказать вам кое-что о нашем реализаторе. Конечно, не столько, чтобы это вам повредило, но достаточно, чтобы вы зауважали разум и святость нашего Ордена.

Де Сальседо понимающе улыбнулся и подал монаху бутылку, которую держал под курткой. Когда брат опрокинул ее, а буль-буль-буль исчезающего хереса стало громче, моряки многозначительно переглянулись.