Поднять паруса!   ::   Фармер Филип Жозе

 Ничего удивительного, что монах, считавшийся авторитетом в области тайн алхимии, был все-таки отправлен в это несуразное путешествие черт знает куда.

Церковь рассчитала, что если Брат Проводок выживет, то очень хорошо. Если же не выживет, то не будет больше грешить.

Монах вытер губы рукавом, громко икнул и сказал:

— Спасибо, парни. Спасибо от всего сердца, так глубоко запрятанного в этом жире. Спасибо от старого ирландца, высохшего, как копыто верблюда и почти задохнувшегося пылью абстиненции. Вы спасли мне жизнь.

— Благодари лучше свой волшебный нос, — ответил де Сальседо. — А теперь, когда ты себя смазал, может, расскажешь, что знаешь о своей машине?

Брату Проводку потребовалось на это пятнадцать минут. Когда это время миновало, слушатели задали несколько разрешенных им вопросов.

— ...и говоришь, что передаешь на частоте 1800 к.с.? — спросил паж. — Что это такое — «к.с.»?

— "К"— это сокращение французского «кило», от греческого слова, означающего тысячу. А "с"— от древнееврейского «cherubim», «маленькие ангелы». Ангел — это от греческого «angelos», что означает посланец. Мы полагаем, что эфир густо заполнен этими херувимами, маленькими посланцами. Поэтому когда мы, Братья Проводки, нажимаем ключ в нашей машине, мы можем реализовать некоторую часть из неисчислимого количества «посланцев», ждущих только призыва к работе.

Таким образом, 1800 к.с. означает, что в данный момент времени миллион восемьсот тысяч херувимов строятся и мчатся в эфире, причем нос одного касается крыльев другого. У каждого из этих созданий одинаковый размах крыльев, так что если нарисовать контур всего сборища, невозможно будет отличить одного херувима от другого.

— Голова идет кругом! — сказал молодой де Сальседо. — Гениальная идея! Подумать только, что антенна твоего реализатора имеет такую длину, чтобы для нейтрализации плохих херувимов требовалось одинаковое, заранее определенное количество хороших. И ты, Брат Проводок, поднимая и опуская ключ, создаешь невидимые ряды ангелов, окрыленных посланцев, мчащихся в эфире, и таким образом можешь связываться на больших расстояниях со своими братьями по Ордену.

— Господь милосердный! — воскликнул де Торрес.

То было не упоминание Господа всуе, а возглас восхищения. Де Торрес вдруг вытаращил глаза, осознав, что человек не одинок, что по обе стороны от него, громоздясь за каждым углом, стоят небесные сонмы. Черные и белые, они создают вечную шахматную доску в якобы пустом космосе. Черные — те, что «против», белые — те, что «за». Божественная рука держит их в равновесии и отдает во владение человеку, наравне с птицами в воздухе и рыбами в море.

Однако де Торрес, хоть и видел такое, что многих могло бы сделать святыми, только спросил:

— А ты мог бы сказать, сколько ангелов поместится на острие иглы?

Де Торресу явно не дождаться нимба. Скорее ему суждено — если доживет! — накрывать голову беретом академика.

— Я тебе скажу, — фыркнул де Сальседо. — Говоря философски, на острие иглы можно поместить сколько угодно ангелов. Если же быть точным — столько, на сколько хватит места. И хватит, меня интересуют факты, а не фантазии. Скажи мне, как восход Луны может помешать приему херувимов, отправленных Проводком из Лас-Пальмаса?

— Клянусь Цезарем, откуда мне знать? Разве я всезнайка? О нет, я простой монах! Одно я могу сказать тебе: прошлым вечером она поднялась над горизонтом, как кровавый желвак, и мне пришлось прервать отправку своих малых посланцев как короткими, так и длинными колоннами. Станция на Гран Канариа была совершенно парализована, и мы оба прекратили передачу. То же произошло сегодня вечером.

— Луна посылает какие-то сообщения? — спросил де Торрес.

— Посылает, но я не могу их прочесть.