Прыжок в послезавтра   ::   Воронин Петр

День снова сменился ночью, а Валентин по-прежнему шел, не отдавая себе отчета, куда и зачем идет... "Вся-то... наша... жизнь..."

Начались галлюцинации. Он видел не тундру, а зеленый лес и реку, над которой повис белый туман...

На мгновение полузабытье отступило, и Валентин различил впереди какие-то черные громады и огонек над ними. Это была яркая звезда, а ему почудился огонек, зажженный доброй рукой человека. Он рванулся к нему н упал. Подняться уже не сумел и пополз, захватывая воздух потрескавшимися губами.

Вскоре неверная реальность опять сменилась бредом. Не было тундры, а было черное поле, яма с упругими, словно живыми телами расстрелянных партизан, и далеко, бесконечно далеко робкий свет в избушке.

Доползти бы к этому свету. Только бы доползти!..

Он останется жив, если доползет... Он доползет... доползет... Его не убили, только грудь горит, но он жив. Он выполз из-под трупов, а теперь надо доползти...

Все, что он видел в бреду, было с ним в сорок третьем. В марте.

Партизанский отряд, в котором Валентин считался лучшим разведчиком, попал в засаду. Во время боя погибли почти все. Уцелевших, в том числе и десятилетнего Валентина, взяли в плен и через день расстреляли. Случайность спасла парнишку от смерти. Пуля задела легкое, Валентин потерял много крови, но глубокой ночью выбрался из ямы и дотащился к свету в крайней избенке. Он не только остался жив. Он вырос сильным и крепким.

Да, так было. Семнадцать лет назад. А сейчас он полз и бредил прошлым.

Он дотащил измученное тело до темной громады и продолжал судорожно ползти, не замечая, что перед ним не спасительное "тепло избы, а ледяная щель. Вскоре уже не было сил передвинуться даже на вершок. Но он все равно царапал лед... Под конец и пальцы замерли.

Опускались нетающие снежинки. Мороз. Покой. Тишина.

ЯВЬ, ПОХОЖАЯ НА БЕЗУМИЕ

Ощущение было такое, словно он надал в теплую и мягкую пустоту. Это не вызывало страха. Наоборот, было приятно. Он подумал, что это похоже на сон - падение. Стоит открыть глаза и убедишься - все иначе. Но веки словно окаменели, не поднять их.

А потом все разом исчезло. Тьма. Небытие. Долго ли они продолжались - мгновение, вечность? - он не мог судить. Но так же внезапно, как тьма, наступил полусон. Только теперь ок, зтот полусон, был ярким и странно осмысленным.

Валентин увидел ленинградскую квартиру и услышал глухой, измученный Ольгпп голос... "Все... кончено... Я вышла замуж..." А. вот промороженная тундра, белые собакп, убегающие в белую - нет, серую! - даль, и жесткий хруст снега под ногами... Вслед за тем острое, жжение п груди, темнота степи и далекий огонек, обещающчй спасение...

Опять тьма, небытие ц спять внезапное возвращение к прошлому, к Ольге. Она протягивает руки, счастливо смеется: "Я так испугалась, когда зазвенел звонок. Что если и на этот раз не ты, а кто-нибудь другой? Это, наверное, глупо, что я боюсь, по я так истосковалась!.. A ты скучал обо мне, капитан?"

Тьма. Свет.

Свет. Тьма.

Поочередно вспыхивали и гасли ячейки памяти, восстанавливая картины, когда-то виденные, слова, когда-то услышанные, книги, давным-давно прочитанные. Вся жизнь, с дней совсем, казалось, позабытого младенчества, пробегала, перескакивая во времени, и часто конец события возникал раньше, чем его начало.

И вот опять перемена: Валентин просыпался, сознавая, что просыпается. Мягкость ложа, чье-то осторожное прикосновение к его волосам, шорох чьих-то шагов - все это было уже реальностью, а не странным бегом прошлого. Он испытывал облегчение оттого, что становится хозяином над самим собой, и хотя еще пе открыл век, окончательно проснулся. Он ощутил желтизну отгороженного веками света и всей душой потянулся к этому свету.