Мое почтение, красотка   ::   Сан-Антонио

Сначала на экране мелькают темные зигзаги, потом идут клубки теней, наконец все утрясается, и я вижу тротуар, по которому туда-сюда ходят люди.

— Мы сняли Хелену Каварес скрытой камерой, — объясняет патрон. — Таким образом, вы сможете составить о ней первое впечатление. Смотрите! — кричит он. — Вот она!

Я едва успеваю схватиться за подлокотники кресла, чтобы не свалиться. Девушка, которую я вижу на экране, самая потрясающая красавица на этой планете. Рядом с ней самая фотогеничная из голливудских кинозвезд кажется рыночной торговкой. Она среднего роста, а ее фигура — просто сенсация. Какие манящие округлости! Не знаю, согласитесь ли вы со мной, но я считаю, что для женщины округлости — это как для судебного исполнителя официальная бумага с печатью. Что касается мордашки, о ней стоит поговорить особо. Черные волосы уложены короной, нежный овал лица, глаза лани…

— Ладно, — говорю я патрону, — выключайте ваш волшебный фонарь, шеф. Нет необходимости досматривать пленку до конца, чтобы понять, что это самая красивая девчонка в Париже.

Он останавливает аппарат и включает свет.

— Я прошу вас действовать аккуратно, — говорит он. — Один неловкий шаг может повлечь самые серьезные последствия, потому что мы рискуем вызвать неудовольствие профессора Стивенса. Это очень уважаемый человек, и его отъезд из Франции, как мне дал понять министр внутренних дел, стал бы настоящей катастрофой. Понимаете?

— Отлично понимаю.

— Действуйте, как сочтете нужным. Вам оставить ангелов-хранителей, приставленных к девушке? Я качаю головой:

— Предпочитаю заняться ею сам. Он подавляет легкую улыбку.

— Сделайте все как можно лучше. Секретарша живет у профессора, в маленьком особнячке на Булонь-Бийанкур… Что с вами?

Должно быть, моя рожа в этот момент была неописуема.

— Случайно не в доме шестьдесят четыре по улице Гамбетта?

Теперь его очередь задохнуться от изумления.

— Да, но…

Бросаю взгляд на часы.

— Твою мать! — ору я.

Выскакиваю в коридор, лечу по лестнице, расталкивая дежурных полицейских, и прыгаю в “конторскую” машину Шофер, протирающий ее бархоткой, пытается протестовать:

— Но, господин комиссар…

— Гони! — кричу я ему. — Улица Гамбетта, знаешь?

— Не там поблизости живет Лана Политен?

Я отвечаю, что это возможно, что я в этом совсем не уверен и что в любом случае мне на это наплевать и растереть.

Все, чего я жду от него и его колымаги, — скорость. Он меня знает и все понимает. Просто невероятно, как легко меня все понимают, когда я начинаю разговаривать определенным образом…

Он пулей срывается с места, чтобы поразить меня. Если бы я носил вставную челюсть, она бы отстала от моей десны больше, чем на километр.

На улицу Гамбетта мы влетаем в десять минут пятого. Это спокойная улочка, застроенная богатыми домами. На горизонте ни собаки. Я приказываю шоферу остановить его драндулетку и смотрю на номера домов. Мы остановились возле пятьдесят восьмого. Из тачки я отлично вижу хижину дяди Стивенса. Миленькая лачуга… Три этажа, широкие окна, ухоженный садик, ворота из кованого железа…

Шофер поворачивается и удивленно смотрит на меня. Его глаза спрашивают: “Ну и зачем ты заставил меня гнать как ненормального? Чтобы сидеть в моей машине, как паша?"

Этот рыжий парень выглядит умным, как бочонок пива.

За его мыслями можно следить по глазам, как за траекторией осветительной ракеты в ясную июльскую ночь.

То, что он думает, волнует меня примерно так же, как отмена Нантского эдикта. Я остаюсь на наблюдательном посту. Мое ожидание, как пишут в романах для бойскаутов, увенчалось успехом.