Споём, станцуем   ::   Варли Джон

— А это так глупо, — продолжала она. — Ясно, что знаю я об этом не из первых рук, но я встречалась и беседовала со многими парами. Насколько я представляю, связь между человеком и симбиотиком — это… ну, скажем, в сравнении с ней кошка-мать, умирающая за своих котят, представляется примером легкой привязанности. Впрочем, вам, я думаю, это известно об этом гораздо больше, чем я когда-либо смогу выразить словами.

— Вы хорошо это описали, — сказал он.

Бейли неохотно изобразил знак одобрения: мысленную придурковатую ухмылку.

— Она меня обошла, пожиратель мяса. Я умолкаю и позволю вам двоим вести беседы, не вмешиваясь в них со своей беспочвенной неуверенностью в себе.

— Вы успокоили его, — радостно сказал ей Барнум. — Вы даже добились того, что он шутит над собой. Это немалое достижение, потому что он воспринимает себя довольно таки всерьез.

— Это нечестно, я не могу защититься.

— По-моему, ты собирался помолчать?

Работа шла гладко, хотя времени занимала больше, чем хотелось бы Бейли. После трех дней переработки музыка начала обретать форму. Пришло время, когда Литавра могла нажать на кнопку, чтобы машина проиграла ее: пьеса сделалась гораздо большим, чем тот каркас, который они построили в первый день, но все еще нуждалась в завершающих штрихах.

— Как насчет «Контрапунктической кантаты»? — спросила Литавра.

— Что?

— В качестве названия. Ей нужно название. Я подумала, и мне пришло в голову это. Оно подходит, потому что в построении пьесы силен метрический элемент: у нее четкие размер, темп и акцентировка. И все же в ней есть заметный контрапункт у деревянных духовых.

— Это те пронзительные звуки, так?

— Да. Ну, как вы думаете?

— Бейли хочет знать, что такое кантата.

Литавра пожала плечами, затем у нее появилось виноватое выражение.

— По правде говоря, это слово я вставила для аллитерации. Может быть, для большего коммерческого успеха. На самом-то деле кантату поют, а у вас нет ничего похожего на человеческие голоса. Вы уверены, что не можете их добавить?

Барнум поразмыслил.

— Нет.

— Решать, разумеется, вам. — Похоже, она хотела сказать что-то еще, но решила, что не стоит.

— Послушайте, название для меня не так и важно, — сказал Барнум. — Если вы назовете ее таким образом, это поможет ее продать?

— Может быть.

— Тогда делайте, как хотите.

— Спасибо. Я поручила Рэгу заняться предварительной рекламой. Мы оба думаем, что перспективы у пьесы есть. Название ему понравилось, а он неплохо разбирается в том, что хорошо пойдет. И пьеса ему понравилась.

— А далеко ли до того, как мы ее закончим?

— Не слишком. Еще два дня. А вам она уже надоела?

— Немного. Мне бы хотелось вернуться обратно в Кольцо. И Бейли тоже.

Она нахмурилась, надув нижнюю губу.

— Это значит, что я не увижу вас в течение десяти лет. Это и впрямь может оказаться долгим делом. Для того, чтобы развить новый талант, требуется вечность.

— А почему вы этим занимаетесь?

Она подумала над вопросом.

— Я думаю — потому, что мне нравится музыка, а Янус — это место, где рождается и развивается самая новаторская музыка в системе. С вами, жителями Кольца, соревноваться не может никто.

Он хотел спросить ее, почему она не найдет пару-симбиотика и не узнает из первых рук, на что это похоже. Но что-то удержало его, какое-то безмолвное табу, которое установила она; а может быть — он. По правде говоря, ему теперь стало непонятно, почему _в_с_е_ не создадут пары с симбиотиками. Это представлялось единственным разумным способом существования. Но он знал, что многие находили такую мысль малопривлекательной, и даже отвратительной.

После четвертого сеанса записи Литавра отдыхала, играя для пары на синтезаторе.