Не совсем пропащий   ::   Носенков Василий Романович

Он посмотрел на нее, помолчал.

- Умная ты баба, Лизавета. Все понимаешь, - уважительно произнес он.

- Такие, как ты, Николаша, на дороге теперь не валяются, если хочешь знать...

- Так уж и не валяются.

- В твоем возрасте мужчине одному прозябать невозможно. Даже вредно. Ни пожрать по-человечески, ни вышить, когда захочется.

Трубиков незаметно сглотнул слюну, что тоже не ускользнуло от внимания Лизы.

- Я сейчас, - вполголоса сказала она.

Лиза вернулась с серой картонкой, на которой корявыми буквами было написано: "Ушла на базу". Она вышла из-за прилавка, заперла изнутри дверь и прицепила картонку на стекле.

- А теперь пойдем в мой кабинет. Что-то и у меия во рту пересохло.

В подсобном чуланчике она расчистила место для Трубвкова среди ящиков из-под конфет и папирос, быстро возвела из тех же ящиков сооружение, похожее на стол, достала с полки заранее припасенную поллитровку.

- Разливай, Николаша. Ты мужичок, тебе и положено этой приятной работкой заниматься, - предела она. - Да сбрось сначала плащ свой иэвоачичий! Будь как дома, не робей!

- Ты ж хозяйка, - скромничал Трубиков.

- Нет, нет! Открывать водку обязательно мужчина должен.

- Будь здоров, Николай Андреевич, - первой произнесла буфетчица, когда стаканы были налиты.

Они тихо чокнулись, молча выпили. Но Трубиков не удержался, громко крякнул от удовольствия. Лиза зашипела, прикладывая к губам палец: потише, мол, а то с улицы слышно. Ее пухлые, сложенные в трубочку губы, озорно блестящие глава и таинственное шипение неприятно подействовали на Трубикова. "Хоронится, будто воровать пришли", - недобро подумал он, но тут же и успокоился, поглядывая на початую бутылку. Все-таки игра стоила свеч.

- Чего-то сразу, в голову ударило, - тихо сказал он.

- Голодаешь, как собака бездомная, вот и ударило, - категорично заключила Лиза, отряхивая пепел в пустую папиросную коробку. - Жаль мне тебя, Андреич.

Пропащая твоя доля с Нинкой. Какая-то она у тебя неприспособленная к жизни. Бегает, бегает, а толку мало...

- Ты ее не трожь, - твердо предупредил Трубиков, - и не лезь в чужую душу.

- Господи, - заулыбалась буфетчица, переводя разговор на шутливый тон, - нужна мне твоя Нинка. Наверное, тебя стесняется, не приходит ко мне убирать... А то, бывало, дам ей трешку - она и уберет мои залы.

- Работать не зазорно. Это воровать стыдно...

- Постой, постой, ты не учить ли меня собираешься?

- Нет, по-моему ты слишком ученая.

- Вот-вот, а потому и помолчи.

- Я и молчу. Только скажу тебе прямо: Нинка запросто здесь за стойкой - может стоять, а вот попробуй ты на ее место стань.

- Была нужда, - фыркнула Лиза.

- Ну-ну, - примирительно заулыбался он, похлопывая Лизу шо мягкому плечу.

Выпили еще раз. Трубиков погрузился в долгое раздумье. Уставившись в стенку, он медленно жевал бутерброд, не замечая присутствия женщины.

- Скучаешь все, - нарушила молчание Лиза. - А может, заболел?

Он вдруг глухо сказал:

- Болит у меня вот здесь. - И постучал кулаком по груди.

И столько тоски и злости было в этих словах, что Лиза вдруг протянула руку и погладила его по плечу,

Он оглянулся на дверь и тихо сказал:

- Срок-то я не свой отсидел.

Буфетчица отшатнулась, глядя на него, как на сумасшедшего:

- Как не свой? Так в жизни не бывает...

- Не бывает, а вот - было...

Она молча ждала рассказа.

- Ты помнишь, работал я на заводе, в литейном? - начал он.

- Конечно, двух лет ведь еще не прошло.

- Зарабатывал до двухсот, - продолжал он, - да премии там всякие, прогрессивки. Ничего набегало.

Сама понимаешь, в литейный не каждый пойдет, горячо там.

Он презрительно покосился ва стакан и сказал в сердцах:

- Употреблять я начал тоже там. Давно это было...

Теперь я человек конченый, тыщу раз пробовал бросить - не выходит. И лечили меня...