Триумф Темного Меча   ::   Уэйс Маргарет

Но поскольку чародеи теперь живут в пределах Шаракана, их мастерство очевидно для всех, и народ со временем привыкнет к Технике. Я в этом уверен. И Техника станет частью человеческой природы.

При этих словах кардинал снова нахмурился и потом вздохнул.

— Частью человеческой природы, ведущей к войне. Вы об этом подумали, ваше святейшество? — мягко спросил Мосия. Он машинально открыл книгу, лежавшую рядом с ним на столе, магически и любовно сотворенном из орехового дерева.

— Да, об этом, — ответил Радисовик, глядя на Мосию. — Ты проницателен, юноша.

Мосия вспыхнул, польщенный, но и растерянный. Он закрыл книгу, погладил кожаный переплет.

— Спасибо, ваше святейшество, хотя такой похвалы я не заслуживаю. Я ведь сам об этом думаю... — Он замолк, не умея высказать своих чувств. — Особенно когда я работаю. Я кую меч или копье, и когда я это делаю, я думаю, что оно... оно убьет кого-то. О, я понимаю, что принц Гаральд не согласился бы с этим, — торопливо добавил Мосия, боясь, что его слова могут воспринять как критику правителя. — Копья предназначены, чтобы пугать или, по большей части, отгонять кентавров. Но все равно не могу не думать.

— Ты в этом не одинок, Мосия, — сказал кардинал Радисовик, вставая и подходя к окну. Он уставился в него незрячим взором. — Принц Гаральд славный молодой человек. Лучший из тех, кого знаю, — я говорю как человек, на глазах у кого он вырос из ребенка в мужчину. Он вобрал в себя все лучшее и благороднейшее в Альбанара, и он невероятно мудр для его возраста. Иногда я забываю, что ему всего лишь двадцать девять лет. Я часто думаю, — голос кардинала смягчился, — о свете, которым он озарил темную душу твоего друга. Как его звали?

— Джорам, — откликнулся Мосия.

Услышав страдание в голосе молодого человека, кардинал повернулся к нему.

— Прости, — ласково сказал он. — Не хотел бередить старые раны.

— Все в порядке, ваше святейшество, — ответил Мосия. — Я понимаю, о чем вы. Джорам никогда не мог бы сделать... то, что сделал, если бы это было не для Гаральда, который показал ему истинный смысл чести и благородства.

— Да, Гаральд многому его научил. Но ведь открыл его сердце для любви и самопожертвования каталист. Странный он был человек, этот отец Сарьон, — сказал кардинал, разговаривая скорее с собой, чем с юношей. — И как странно и трагически повернулись события. Я еще слишком мало успел узнать о Джораме. А ты, Мосия? Ты знаешь достаточно?

Вопрос был задан тихим, спокойным голосом. Но он был неожиданным и застал Мосию врасплох.

— Конечно, вполне достаточно, — ответил юноша, но голос его звучал глухо, и он не поднимал глаз под пронзительным взглядом кардинала.

Кивнув, Радисовик снова взглянул в окно.

— Однако мы ушли от темы, — сказал он, возвращаясь к разговору и с улыбкой слыша нервное, беспокойное шарканье и переступание с ноги на ногу у себя за спиной. — Мы говорили о Гаральде и этой войне. Если у моего принца и есть недостатки, то это в первую очередь жажда боевой славы, причем он даже забывает о цели, ради которой мы будем сражаться. Он думает, как лучше руководить войсками, верно расставить колдунов, вышколить их и каталистов, чтобы изливать силу на поле сражения — вот все, что занимает его разум в эти дни. Но ведь войны могут не только выигрываться, но и проигрываться, так что надо иметь план как на случай победы, так и на случай поражения. Однако он не желает обсуждать это с его величеством. — Радисовик нахмурился, и Мосия с испугом понял, что слышит речи, не предназначенные для ушей низшего подданного Шаракана. — Король слеп, когда дело касается Гаральда. Он гордится им — причем заслуженно, — но в ореоле славы не видит настоящего человека.