Вчера будет война   ::   Буркатовский Сергей

Танюшка жила аж на другом конце деревни, притаявший февральский снег скрипел под подкованными сапогами и аккуратными валеночками.

– Вась, а вот скажи – тебе страшно было? Вдруг да у него револьвер бы оказался?

– Не. Не страшно. Ты б его видела – хлюпик такой, что соплей перешибешь. Вот бегает быстро, а так – кишка тонка. Одно слово – барчук. А потом – чего мне бояться? Это вон они пусть боятся.

– Ага. Пусть боятся. Вась, а ты скажи – война будет?

– Не знаю. Будет, наверное. Да и что с того? Мы же Красная Армия. Мы же – знаешь: «Но от тайги до британских морей…»

– «Красная Армия всех сильней». Все равно. Боюсь я за тебя.

– Да брось. Если война начнется, так их же собственный пролетариат…

– Да не про то я. Ты вон в городе служишь. Тебе, наверное, наша Некрасовка уже скушной стала. Останешься в городе…

– А не бойся. Даже если и останусь – ну на завод там или, может, в училище поступлю, в наше, в артиллерийское – так и ты приезжай. Вместе веселее. Батька мой тебе от колхоза направление на учебу выправит. Да и вообще…

– Ох, Васька… Да я б и приехала. Только… Только там же своих, городских девушек полно.

– Эх, Танюша! Да этим городским до тебя как… не знаю даже. Как Кольке Гостеву до нашего товарища полковника, вот. Да они тебе там все в подметки не годятся!

– Правда? А Колька все говорит, что ты, мол, в городе останешься, а про меня и не вспомнишь…

– Ну с Колькой я поговорю… Так поговорю, что мало ему не покажется… Я тебя в обиду никому ни в жисть не дам! Мне служить-то всего год остался. А там решим. Ты, Танюш, не бойся ничего. Никакие городские мне не нужны.

– Ох, Васенька…



* * *

Одним из пионеров телевидения в Советской России был известный русский изобретатель Лев Термен. Свою экспериментальную установку он демонстрировал кремлевской верхушке еще в 1926 году, до своего триумфального турне по Америке (злые языки утверждают, что научные разработки и концерты он благополучно совмещал со шпионажем в пользу советской разведки), по возвращении из которого в конце тридцатых годов он был арестован НКВД. С тех пор его судьба неизвестна.



С. Прайд. «История Телевидения». Сент-Питерсберг, 1982



Народный комиссар внутренних дел Лаврентий Павлович Берия выбрался из «Бьюика» и не сочетающимся с его плотным сложением быстрым, даже торопливым, шагом прошел в предупредительно распахнутую дверь неприметного особнячка возле Крестьянской заставы. Сухощавый человек в штатском по-военному вытянулся перед наркомом и лабиринтом коридоров провел его к высокой, крашенной белым двери. Щелкнул замок, дверь с неприятным визгом распахнулась.

– Смазать, – недовольно бросил Берия, проходя мимо штатского внутрь. Нет, это в голове просто не укладывается – столько народных денег вбухано в эту лабораторию, одного оборудования лучших зарубежных марок внутри тысяч на пятьдесят фунтов, а на копеечный пузырек масла для петель ни денег, ни времени не нашлось.

Худой остролицый человек с чаплинскими усиками, облаченный в прожженный паяльником и запятнанный канифолью лабораторный халат, подскочил с табурета у опутанного проводами стенда и обернулся к наркому. Уже открыл было рот, но Берия махнул рукой, прерывая возможные приветствия, и столь же быстро проследовал к стенду. Увиденное было… неприятно. Нарком не мог, конечно, видеть японских неприличных гравюр «хен-таи», не то громоздящаяся на стенде конструкция живо напомнила бы Лаврентию Павловичу чистенькую обнаженную девицу в объятиях какого-то обильно снабженного щупальцами неопрятного монстра.

Центральное место на стенде занимал небольшой, сантиметров двадцать в диаметре, плоский агрегат.