Земля вечной войны   ::   Могилевцев Дмитрий

За меня это сделают другие, и с куда большим успехом. Про то, что сюрприз в двадцать килотонн у нас в руках, уже знают. И как раз те, кому это нужно знать. Представь себе, в мой дом уже являлись гости. Да, очень, я бы сказал, невежливые гости. Искали меня. Хм. Но не нашли. И не найдут. Потому начнут торговаться. Сами отыщут тех, кто может связаться со мной, а не отыщут, мы им ненароком поможем, и предложат, не сомневайся. Они уже знают и про то, что сюрприз направился на Сарез. Нетрудно догадаться, зачем. Они очень боятся того, чего мы никогда не сделали бы, и не собирались делать. Ведь мою землю, вотчину моих отцов, это никак не затронет. Потому они придут, очень скоро придут. И многое предложат. А мы им ответим честно – у нас ничего нет. Конечно, они не поверят, – хаджи Ибрагим рассмеялся, – не поверят. И тут начнется настоящая игра. Рахим, ну конечно же, лучше. Ведь даже если они явятся на Сарез, они и там ничего не найдут. Разве это не прекрасно? Явиться на Сарез они вполне способны, ума у них хватит. А кто знает, что студент собрался сделать, кроме нас? Ведь не обязательно подрывать сам завал. Двадцать килотонн – это очень много. Более чем достаточно. Думаешь, если на завал выплеснется километр кипящей воды, он устоит? А где спрячется наш сюрприз, будет знать только наш студент. Выберется? Как? Через Маркансу? Без пищи и теплой одежды, без палатки? Пусть попробует. Мы не будем ему мешать. Говоришь, у него бензина на два часа? … Ну так дай ему эти два часа. Держи вертолет наготове. И не мешай ему, Рахим. Не мешай.

Рахим подождал еще немного. Положил трубку. Вышел из дома и сказал Каримжону, лежавшему на крыше со снайперской винтовкой в руках:

– Все, хватит. Отбой. Пошли пить чай.

– Уйдет он, – сказал Каримжон. – Спихнул уже. Мотор теперь заводит. Смотри.

– А куда ему деться? – Рахим пожал плечами. – Пошли.

Вода была невероятно прозрачной. Упавший вниз, сжавшийся, обжигающий холодом кусок неба. Там, далеко внизу, собиралась аквамариновая тень. Постепенно густела, растворяла взгляд. Чистая, холодная вода. Мертвая. В ней не живут даже водоросли.

Ветер стих. Устал добираться на середину. Вокруг так тихо. Ни голосов, ни птиц. Толкавший лодку дряхлый мотор заглох, и вода остановила ее, перестала плескать в борта. Хорошо.

Юс выпрямился. Посмотрел назад. Станция уже едва различалась. Рассыпанные по берегу камешки. Может, и вправду камешки. Солнце жжет щеки.

– Вот мы и прибыли, – прошептал Юс. – Слышишь, крылатый? Спасибо. Я и не думал, что доберусь. Спасибо.

Над ровным зеркалом воды плясали блики. Щурясь, Юс отвязал проволоку, обвивавшую его запястье. Раскрыл чемоданчик. Повернул тумблер, отжал тугую красную кнопку. Аккуратно уложил в выем свернутую проволоку. Закрыл крышку, защелкнул.

Чемодан долго уходил вниз. Ровно, не кувыркаясь, уменьшаясь постепенно, обволакиваясь аквамарином. Потом исчез.

Юс размял затекшие кисти. Потянул за шнур стартера. Мотор зачихал. Юс уселся рядом, прикрывая глаза рукой от жаркого синего блеска. И развернул нос лодки туда, где скалы растворялись в синем блеске, – на север.

Усталость навалилась внезапно – как просевший от ветхости потолок. И с ней – голод. Они будто отстали, не угнавшись за вертолетом, а теперь перевалили через хребет, нашли, углядели с высоты и побежали вниз, к нему. Юс сперва попробовал усидеть у мотора, опустившись на дно лодки, на измазанную маслом мокрую ветошь. Мотор тарахтел, чихал над ухом. Болели щеки и лоб. Юс потрогал их пальцем. Конечно. Солнце – и на перевале, и здесь. Облезет. Если успеет. Суставы ныли так, будто туда насыпали толченого стекла. Невозможно. Юс пошевелил доску сиденья. Снял, уложил на дно лодки. Лег на нее, закрыв лицо рукой.