Живописец и оборотень   ::   Силверберг Роберт

Но он не хотел верить в это, и потому решил ничем не выдавать себя, надеясь, что она, не заметив его подозрений, сохранит хотя бы внешний девичий облик.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Сариза. А вас?

— Нисмайл. Где вы живете?

— В лесу.

— Значит, где-то здесь есть поселок?

Она пожала плечами.

— Я живу сама по себе.

Она направилась к нему, и он почувствовал, как напрягаются его мускулы и полыхают щеки. Она тихонько прикоснулась к царапинам и ссадинам на его груди и руках.

— Болит?

— Немного. Надо бы промыть их.

— Да. Давайте вернемся к пруду. Туда есть дорога получше, чем та, по которой бежали вы. Идите за мной.

Она раздвинула густые заросли папоротника и показала ему узкую, хорошо утоптанную тропинку. Еще мгновение — и она легко и быстро побежала вперед, а он — за ней, любуясь на ходу грациозностью ее движений, волнующей игрой мышц спины и ягодиц. Он бросился в пруд и сразу почувствовал, как холодная вода успокаивает жгучую боль его исцарапанного тела. Когда они вылезли на берег, ему страшно захотелось притянуть ее к себе и заключить в объятия, но он сдержался. Они уселись на замшелом берегу. Ее озорные глаза блестели.

— Моя хижина находится недалеко отсюда, — сказал он.

— Я знаю.

— Может быть, пойдем ко мне?

— В другой раз, Нисмайл.

— Хорошо, в другой раз.

— Откуда ты? — спросила она.

— Я родился в королевстве Кристальных городов. Знаешь, где это? Занимался психогенной живописью в королевском замке. Ты слышала о такой живописи? Картины пишутся мысленно на психочувствительных полотнах. Я могу показать тебе и даже написать тебя, Сариза. Я пристально смотрю на натуру, пытаясь всем своим существом постигнуть ее истинный смысл, потом вхожу в состояние транса — это почти сон наяву, во время которого воплощаю увиденное и прочувствованное мной в некие образы, отражающие состояние моей души, и выплескиваю все это в едином порыве на полотно…

Едва ли она слушала его.

— Ты хочешь прикоснуться ко мне, Нисмайл?

— Да, очень.

Густой бирюзовый мох был мягок, как ковер. Его рука потянулась к ней и замерла в нерешительности. Он все еще сомневался, не в силах отделаться от мысли, что перед ним очередной метаморф, который просто затеял с ним игру. Страх и отвращение к этим существам, копившиеся у представителей человеческого рода тысячелетиями, давали о себе знать. Он с ужасом представил, как, прикоснувшись к ней, почувствует липкую, противную кожу, какая, по его мнению, должна была быть у метаморфов. А если она прямо в его объятиях превратится в нечто, не поддающееся описанию? Она лежала рядом с ним, закрыв глаза и приоткрыв губы. Она ждала. Содрогаясь от ужаса, он с усилием протянул руку и положил ей на грудь. Тело ее оказалось теплым и упругим, каким оно и должно быть у молодой, здоровой девушки. Тихо вскрикнув, она прижалась к нему. В его сознании успел возникнуть гротескный образ метаморфа — худая, угловатая фигура, неестественно длинные конечности и совершенно плоское лицо. Но он заставил себя отбросить эти мысли и, отключившись, забылся в ее объятиях.

Они еще долго лежали неподвижно, сцепив руки и не произнеся ни слова. И даже когда пошел дождь, не шелохнулись, а с наслаждением подставили сильным, прохладным струям разгоряченные тела. Он открыл глаза и увидел, что она с любопытством смотрит на него.

— Я хочу написать тебя, — сказал он.

— Нет.

— Не сейчас. Завтра. Ты придешь в мою хижину, и тогда я смогу…

— Нет.

— Я не писал несколько лет. Для меня очень важно попробовать начать все сначала. Я очень хочу написать тебя.

— А я этого совсем не хочу.

— Пожалуйста.

— Нет, — сказала она нежно и встала. — Пиши джунгли, пруд, но только не меня. Хорошо?

Расстроенный, он кивнул.

— А сейчас мне нужно идти, — промолвила она.