Белое, черное, алое   ::   Топильская Елена

- Ого! Уже третий час ночи! - посмотрев на часы, удивился Будкин. Неплохо мы поработали. Знаете что, Мария Сергеевна, я, пожалуй, завтра приду к обеду, а то - не шутки, в третьем часу работу закончили, надо же отоспаться. Так что вы меня до обеда не ищите.

- И в мыслях не держала, - рассеянно отозвалась я, прикидывая, сколько мне удастся поспать.

Бог даст, в четыре лягу, а в полседьмого вставать, Гошку собирать в школу. По совести, можно было бы тоже отпроситься до обеда, учитывая, что я потрудилась на месте происшествия не меньше прокурора Будкина, но в девять тридцать придет Скородумов, и мне его визит никак не отменить.

- Все устроились? Поехали уже, - поторопила я водителя.

И мы поехали.

Дома все спали; меня ждала записка от Сашки о том, что ребенок накормлен, помыт и уложен, а меня нежно целуют. Я смыла с себя под душем все это происшествие и, как только коснулась головой подушки, провалилась в сон с мыслью: "Господи, какой же это был длинный день!"

- ...Мамочка, прости, пожалуйста, что я тебя разбудил, но я был вынужден...

Я подняла голову. Передо мной стоял мой ребенок в пижамке. Часы показывали пять. У меня было чувство, что я вообще не спала ни минуты.

- У меня болит горло, - прошептал он с несчастным выражением лица.

Сон с меня моментально слетел. Я чуть не села в постели, но вовремя вспомнила, что Сашка приучил меня спать обнаженной.

- Котик, отвернись на секундочку, я надену халат.

Ребенок послушно стал смотреть в угол, я вскочила, завернулась в халат, заставила Гошку открыть рот и осмотрела его горло; и поняла, что в школу мы сегодня не пойдем.

- Больно глотать, - прохныкал он еле слышно.

- Пойдем, моя котечка, я тебя полечу.

Я отвела его в постель, завязала шею шерстяным шарфом, заставила надеть шерстяные носки и, чтобы смягчить горлышко, дала проглотить ломтик лимона без сахара.

- Ну как, заинька? - спросила я, поглаживая ему голову и время от времени трогая лобик губами: проверяя, сильно ли поднялась температура. Лобик был горячим.

- Ма, полегчало! - сказал он нормальным голосом через некоторое время и стал усаживаться в постели поудобнее. - Слушай, пока говорить не больно, давай срочно поболтаем о чем-нибудь, а то скоро опять заболит. Давай?

- Дракончик ты мой маленький, - улыбнулась я. - Болтунишка мой курносый! Давай ты помолчишь, я тебя побаюкаю и сама что-нибудь тебе расскажу, ладно?

- А что расскажешь? Про то, как депутата подвзорвали?

- Откуда ты знаешь? - удивилась я.

- А Саша новости вечером включал, я новости слышал. Сказали: "Дело будет расследовать следователь Швецова"... И еще сказали, что этот депутат был очень честный человек и с ним расправились за его убеждения.

- Господи, как же ты это все запомнил?

- А это много раз повторяли, и по всем программам. И разные люди говорили все одно и то же: что он был очень честным человеком и пострадал за свои политические убеждения.

- Нет, котюнечка, это неинтересно, лучше я тебе про твои проказы расскажу. Ты помнишь, как ты меня опозорил, когда тебе было четыре года?

- Не-ет, расскажи!

Хлебом не корми моего ребенка, дай послушать про его собственные детские подвиги.

- Я тогда каждый день ездила в следственный изолятор, а папа по вечерам забирал тебя из детского садика и вместе с тобой приходил встречать меня к тюрьме. А потом ты заболел, и мы пошли с тобой в поликлинику. Вел ты там себя безобразно, громко топал и шумел, и какая-то тетенька, видимо не очень умная, строго тебе сказала, что если ты будешь хулиганить, то тебя в тюрьму посадят. А ты за словом в карман не полез и при всем честном народе ей заявил, что уже был в тюрьме.