Нам нет преград ( Птица)   ::   Антонов Антон Станиславович

Спустя некоторое время Птица всплыл впереди неё и преградил путь. Он лежал на спине и лениво смещался в ту сторону, куда порывалась повернуть вожатая. К его ноге был привязан лифчик от Леночкиного бикини.

— Куда же вы, Елена Юрьевна? — поинтересовался он. — Заберите своё имущество. Оно мне ни к чему — я хулиган, а не вор.

Леночка сорвала своё имущество с чужой ноги, но надеть его оказалось делом непростым. Лена не умела держаться на воде, не пользуясь руками, а мелководье было слишком близко к берегу, где полно народу.

— Слушай, ты, трудный подросток, — процедила она сквозь зубы. — Сам снял, сам и надевай. В темпе

— Спасибо за оказанную честь, — ответствовал Птица и, почти без нескромных прикосновений завязывая тесёмки лифчика, светски осведомился. — А что вы делаете сегодня вечером?

— Провожаю тебя домой, к маме.

* * *



Решение об изгнании Лебедева из лагеря действительно было принято в тот же день, однако его исполнение отложили до следующего утра. А ночью у Юрика подскочила температура, что говорит о вреде излишеств в области водных процедур. Врач констатировала ОРЗ, а начальник лагеря принял мудрое решение не отправлять больного ребёнка к маме, а сначала вылечить его в медпункте «Буревестника».

В первый день Птица вёл себя исключительно смирно по состоянию здоровья. Но то, что и во второй день, когда температура спала и силы восстановились, Юрик не учинил никакого хулиганства, удивило многих. Он даже покорно выслушал Свечкину, пришедшую его навестить. Тема её увещеваний не подкупала своей новизной и крутилась вокруг тезиса «Пионер — всем ребятам пример», а самая страшная угроза звучала так: «Тебя же не примут в комсомол с таким поведением».

— Не примут, — хрипло соглашался простуженный Юрик, никак не поясняя своего отношения к этому прискорбному факту.

Ещё через два дня, когда настала пора выписывать Птицу из лазарета, Свечкина, как член совета дружины, обратилась к начальнику лагеря с просьбой не выгонять Лебедева немедленно, а дать ему возможность исправиться. Неожиданно Елена Юрьевна поддержала это ходатайство, хотя четыре дня назад она придерживалась прямо противоположной точки зрения.

В конце концов Юрик отделался всего лишь выговором и вернулся в отряд тихий, как овечка. Но тем, кто хорошо знал Птицу, это затишье показалось весьма подозрительным.

* * *



А ещё несколько дней спустя Елена Юрьевна глубокой ночью в одиночестве возвращалась в свой отряд. Более благоразумные вожатые уже спали в своих постелях, менее благоразумные любили друг друга в лесу возле костра и купались голышом всё в том же озере. А благоразумие Леночки находилось как раз посередине между этими двумя крайностями, и когда вечеринка — очередная из многих, почти ежедневных — перехлестнула за грань приличия, она покинула коллег и одна отправилась через тёмный лесопарк к корпусам «Буревестника».

Шла она босиком, в платье на голое тело, а сумку с мокрым купальником и тапочками несла в руке. Ей было приятно. Земля щедро отдавала накопленное за день тепло, а трава уже готовилась встретить утро и покрывалась свежей росой. Прохладный ветер ласково прикасался к Леночкиной коже, едва прикрытой лёгкой тканью, а у озера просыпались птицы.

Но голос одной птицы вожатая никак не ожидала услышать в этот предрассветный час, а потому вздрогнула от испуга, когда Юрик Лебедев вкрадчиво произнёс прямо у неё над ухом:

— Это ошибка — думать, будто дети слепые.

— Ты что здесь делаешь? — машинально спросила Леночка, оборачиваясь.

Птица стоял перед нею мокрый, в одних плавках, и весь вид его ясно показывал, что он тут делал — купался, естественно. Но ответ его поразил Леночку.