Последняя и вечная любовь   ::   Роджерс Розмари

Джинни посмотрела вниз, на узкий пляж под окнами своей комнаты. Пенистые океанские буруны разбивались о черные прибрежные скалы.

— Здесь есть прекрасная терраса, и, когда вам станет лучше, вы сможете сидеть там и наслаждаться солнцем и чистым морским воздухом, — сказала ей медсестра.

Но когда она почувствует себя лучше? Почему она так долго болеет? Что он сделал с ней? На запястьях Джинни все еще были видны синяки, напоминавшие о том, что ее привязывали к кровати. И все это делали по его приказанию, а он сидел рядом и целыми днями смотрел на ее мучения, его ничуть не трогали мольбы Джинни освободить ее.

— Дай же мне хоть что-нибудь, чтобы заглушить эту адскую боль! Я не в силах больше этого вынести! Я умру! Если ты решил убить меня, так сделай это скорее!

Джинни помнила, как ласково он погладил ее по голове и отвел волосы с ее лица, говоря что-то нежное и пытаясь в чем-то убедить ее, но она знала, что он только притворяется из-за доктора и медсестры. Почему она не помнит всего? Почему многое видится ей как в тумане?

Где она: на ранчо в Монтеррее или в частной лечебнице, которой ей в свое время угрожал Иван? Иван… Нет! О Боже, нет, она не в силах вспоминать об этом! Стив убил его, и это было ужасно. Но почему, почему?

Джинни ждала, предполагая, что Стив зайдет к ней.

Но Стив не зашел. Значит, не питает к ней никаких чувств. Сколько же дней он не появлялся? Может, нарочно откладывает встречу? Или размышляет, что делать с ней сейчас, когда она полностью в его власти? Ах, как это обременительно! Ведь любовница — это прихоть, развлечение, от нее легко избавиться, но вот жена…

Об этом они и говорили на следующий день, когда Стив пришел навестить Джинни и вынес ее на террасу.

Чисто выбритый, подтянутый, с узким синевато багровым шрамом от сабельного удара, который придавал ему весьма загадочный вид, Стив теперь особенно походил на пирата. Вел он себя отчужденно и вежливо.

Посадив ее на стул, он осведомился, удобно ли ей, но сам продолжал стоять, облокотившись на железные перила.

Его глаза, чуть прищуренные от утреннего солнца, синие, как океан на горизонте, казались бездонными, а их выражение — непостижимым. Джинни вдруг поняла, что не может ничего сказать ему. Но чего он сам-то от нее хочет?

Она больше не понимала Стива, да и понимала ли когда-нибудь? Он подавлял ее своим равнодушным взглядом, не выражавшим ни гнева, ни страсти, и бесцветным голосом. Джинни лишь бессознательно вздергивала подбородок, что придавало ей гордый вид.

— Я рад, что тебе лучше. Возможно, нам удастся поговорить сегодня.

— О чем? — мрачно спросила она. — Я уверена, что ты все уже решил. Разве я еще недостаточно наказана?

— Наказана?! — Его глаза сверкнули, но он сдержался и спокойно продолжал: — Надеюсь, теперь-то ты уже поняла, почему я привез тебя сюда?

— О да! Чтобы… чтобы мучить меня! Я знаю, на что ты способен в гневе!

— Тебя никто здесь не мучил, — тихо возразил он. — Ты почти превратилась в наркоманку. Это был единственный способ помочь тебе. Джинни, я видел, что происходит с людьми, неспособными избавиться от этой привычки. В опиумных притонах я видел живые скелеты. Они бегут из одного ада и попадают в другой. Лечение было болезненным, мне очень жаль, что тебе пришлось столько выстрадать, но зато теперь ты наконец выздоровела — так утверждает доктор.

— Ты должен был позволить мне умереть! Ведь это развязало бы тебе руки, не так ли?

— Ты все еще не в себе, Джинни.

— Значит, ты снова станешь лечить меня? Я навсегда останусь твоей пленницей или пока не утихнет скандал? Боже, если бы ты хоть раз сказал мне правду! Что теперь будет, Стив? Ты разведешься со мной, выждав время? Или отправишь меня в какое-нибудь тихое местечко, а сам забудешь….