Волшебные чары   ::   Картленд Барбара

 — Если бы тебя прилично одеть и позволить тебе присутствовать на светском сезоне в Лондоне, за тебя поднимали бы тосты в королевском дворце, и я очень гордился бы тобой!

Гермия знала, что он был в таком же положении, как и она, и его богатые друзья — я особенно кузен Вильям — относились к нему свысока, явно показывая, что он был «бедняком у их ворот».

Но поскольку Питер унаследовал от отца легкость характера, он отбросил мрачные мысли, заявив:

— К дьяволу все это! Что мне до того? Я намерен взять от жизни лучшее, и помяни мое слово, Гермия, тем или иным способом, рано или поздно я получу все, что мне нужно!

— Я верю в тебя, — ответила Гермия, — ты добьешься своего!

Смеясь, они вместе, рука об руку, спустились по лестнице к прекрасно приготовленному, но простому ужину, который могла позволить их матушка из скромных средств, уделяемых на домашнее хозяйство.

И вот теперь Гермия вошла в переднюю-дверь дома викария, слыша стук горшков и мисок, доносившийся из кухни.

Это означало, что няня, которая присматривала за ней, когда она была еще ребенком, а теперь стала заниматься готовкой, уже, наверное, сердита на нее за задержку с яйцами.

— Наконец-то! Ты наверняка, как обычно, витала в небесах со своими мечтами, а я не успеваю приготовить обед твоему отцу, которому скоро пора будет уходить к этой миссис Грэйнджер, пославшей за ним!

— Прости, что я задержалась, няня, — сказала Гермия.

— Твоя голова всегда где-то в облаках! — проворчала няня. — Ты когда-нибудь забудешь дорогу домой, вот до чего это тебя доведет!

Она взяла у Гермии корзинку, поставила ее на стол и принялась разбивать яйца в чашку, готовясь поджарить омлет.

— А почему миссис Грэйнджер хочет видеть папу? — спросила с любопытством Гермия.

— Я думаю, она опять вообразила, что умирает! — съязвила няня. — И все для того, чтобы викарий подержал ее за руку и сказал ей, что Бог ожидает ее вместе со всеми своими ангелами. Как будто Богу больше нечего делать!

Гермия рассмеялась.

Едкие замечания няни были всегда неожиданны, но она знала, что старушка любит их всех и была недовольна тем, что их отца — как она считала — нагружают сверх меры.

— А теперь идите и накрывайте, пожалуйста, на стол, мисс Гермия, — сказала она. — Я не позволю вашему отцу отправляться из дома с пустым желудком, что бы он там ни говорил!

Гермия бросилась выполнять приказание и как раз успела накрыть стол для них троих, когда услышала, что из деревни возвратилась мать.

Удивительно, что в такой маленькой деревне ее отец и мать были так загружены работой и было столько желающих прибегнуть к их помощи.

В итоге им выпадал едва час в день, когда они все могли собраться дома.

И вот теперь, когда миссис Брук вошла в дом и увидела свою дочь в столовой, она с радостью воскликнула:

— О родная, как я рада, что ты здесь! У меня такие трудности с миссис Бардес, и я обещала послать ей мою особенную микстуру от кашля. Может быть, ты отнесла бы это ей после ленча?

— Конечно, мама, — согласилась Гермия.

Мать задержалась возле открытой двери и спросила:

— Ты принесла яйца с фермы «Медовая жимолость»? Ну и что, получила миссис Джонсон какие-либо известия о сыне?

— Нет, она ничего не знает о нем, — ответила Гермия.

Мать опечалилась, и Гермия впервые подумала: много, ли есть еще таких людей, как ее мама и папа, которые проявляли бы такое большое участие к бедам и трудностям всех, кто живет вокруг них?

Если заболевал чей-то ребенок, умирал старый человек или не было вестей о парне, поступившем на службу, все это становилось их личной проблемой.

Гермия поняла, что радости жителей деревни были их радостями, а их беды — их горестями.

Она чувствовала себя как бы членом огромной семьи, хотя знала, что другие люди, такие как ее дядя и тетя, живут совершенно по-иному.

Окруженные многими знакомыми, они не ощущали реальной связи с ними и никогда о них не заботились.