37-й пост   ::   Кукаркин Евгений

На перекрестке, звенят лопаты, слышно кряхтение и мат- пере мат. Солдаты роют укрытия, таскают камни в этой не родной противной земле. Наступает рассвет и вдруг задрожала земля. Все прервали работу. Сзади нас по шоссе с развернутыми знаменами проезжают боевые полки. Впереди, на БТР из люка торчит сам командующий, он небрежно взглянул на нас и проехал дальше.

- Это они должны стоять здесь, а не мы, - слышен голос сержанта.

- Прекратить треп, всем за работу, - это уже голос "свихнувшийся" Кострова.

Ко мне подходит капитан, командир поста, он явно не доволен тем, что попал в мое подчинение, да еще к младшему по званию.

- Товарищ старший лейтенант, на моем участке духи все прибывают и прибывают... Не боятся, сволочи.

- Как это?

- Подошли еще около двадцати бронетранспортеров, несколько пушек и много-много пехоты. Открыто ходят, галдят.

- Пойдем посмотрим.

Действительно, вид невероятный. Техники много, она стоит открыто и кучами, кругом жгут костры, вокруг них сидят духи, отдыхают или жуют. По лагерю бродят отдельные воины, дети и даже собаки.

- Может вдарить по ним, - предлагает капитан.

- Они в ответ с такой силой так вдарят, что сметут нас как щепку. Нам надо дождаться следующего утра, пропустить последние колонны, потом смываемся и мы.

- Смотрите, от них отделяется человек и машет белой тряпкой.

- Не стреляйте, пропустите и позовите мне переводчика

Через двадцать минут ко мне подводят парня с редкой бороденкой в нелепой тюремной шапочке. Он заговорил и переводчик поспешно затараторил.

- Мне нужен Бекет.

- Это я.

- Мой хозяин, уважаемый Максур, прислал меня сказать вам, что если к утром не уберетесь, он нарушит перемирие. Завтра утром, на нашей территории не должно быть ни одного неверного.

- Передай ему, что я согласен. Утром я уйду.

Парень кланяется, стреляет глазами по сторонам, солдаты выталкивают его за бруствер.

Вечером у меня в щели собрались все офицеры. Замполит приволок две бутылки водки и торжественно выставил их на камень.

- Откуда достал?

- Да еще там у туннеля, достал у интендантов. Эти, гады, везли машину водки и тут же торговали...

- Разливай.

Мы наливаем водку по кружкам, я передаю одну Гале.

- Будешь?

- Буду.

- За конец войне.

Все выпивают, Ковалева морщится, но тянет кружку до дна. Мы спешно заедаем водку хлебом с селедкой.

- Я все же духам не верю, - вдруг говорит Костров, - навалятся на нас ночью и все.

- Что будет, то будет. Последняя ночь в Афгане. Слышите, за нами гул. Это идут колонны, последний шум войны.

- Так мы и уходим, никого не победив? - вдруг спрашивает Галя. - Зачем же тогда все эти жертвы?

- Мы выполняли интернациональный долг, - это говорит капитан, которого прикрепили ко мне.

- Был бы ты на 37 посту, никогда бы не ляпнул таких вещей, - парирует ему Костров. - Считай, что это вторая, после войны 1905 года с Японией, самая позорная война в истории России.

- Ну уж ты и скажешь...

- Он прав, - это уже Хворостов, он кивает на замполита. - В войне, в которой неизвестно за что воюешь, от которой уже все устали, нет выигрыша. Докторша спрашивала зачем такие жертвы, так я скажу, непонятно зачем. Американцы ради своих амбиций, сунулись во Вьетнам и получили по морде, мы повторили тот же путь.

Все замолчали. Вдали гудела колонна машин.

- А вот что будет со мной? - это вдруг спросил лейтенант Петров. Попал в плен, теперь не карьеры, не армии мне не видать.

- Я в наградные на тебя представлю, может все и образуется, - говорю ему я.

- Ты не знаешь нашу тыловую сволоту. Это в других странах, бывший пленный - человек, а у нас нет...

- Не скули раньше времени, - вдруг сказал замполит. - Еще до дома доехать надо.

Опять наступила тишина.

- Ладно ребята, - это уже говорю я, - давайте не расслабляться.