Адъютант его превосходительства   ::   Болгарин И Я

Проводив Щукина выжидательным взглядом, Ковалевский затем грузно сел на скамейку и некоторое время молча и недоуменно, как на странного незнакомца, смотрел на Кольцова. В тишину камеры как бы втекал гул отдаленной канонады. Глуше отзвуки ее явственно слышались здесь, в подвале. Затем Ковалевский, не поднимая головы и не глядя на Кольцова, тихо и доверительно заговорил:

- На допросах вы не сказали, но, быть может, скажете мне: где Юрий? Вы ведь понимаете, что меня тревожит его судьба.

Кольцов сочувственно посмотрел на Ковалевского, жалея его.

- Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Он - в надежных руках.

Теперь Ковалевский поднял голову, из-за пенсне на Кольцова смотрели очень смирные и мелкие глаза.

- И это все, что вы мне скажете?

- Да, ваше превосходительство! - твердо ответил Кольцов и, подумав, добавил: - Юрий - хороший мальчишка. Он разберется во всем и выберет в этой жизни правильную дорогу.

- Он что, знал, кто вы? - удивленно спросил Ковалевский.

- Знал, ваше превосходительство.

- Бож-же! Сын дворянина, офицера русской армии!.. Могу я себе представить, какую вы уготовили ему судьбу!..

Ковалевский поднялся со скамьи, медленно взошел по ступеням, обернулся. Внимательно и печально посмотрел на Кольцова.

- Не понимаю!.. - опять тихо сказал он. - Не понимаю!.. Вы - боевой, заслуженный офицер русской армии... вас ждало блестящее будущее... Как это произошло? Почему вы пошли в услужение к большевикам?!

На лице Кольцова мелькнула едва заметная, почти веселая усмешка.

- Зачем же - в услужение, ваше превосходительство? Я сам большевик.

Ковалевский рывком открыл дверь камеры и сухо добавил:

- Завтра вас отправят в Севастопольскую целость и предадут военно-полевому суду.

- Я знаю, ваше превосходительство, меня ждет виселица.

И клянусь вам, ничего не боюсь и ни в чем не раскаиваюсь.

- По традициям русской армии вас, как офицера, расстреляют.

Ковалевский постоял еще немного и медленно пошел по коридору.

- Владимир Зенонович! - окликнул его Кольцов, и Ковалевский с какой-то внутренней надеждой остановился. - Я думаю, Владимир Зенонович, что последнее слово останется всетаки за нами, - сказал Кольцов. - Да вы и сами в этом, кажется, начинаете убеждаться... Слышите?

Кольцов поднял глаза вверх, невольно прислушиваясь к далекому гулу фронтовой канонады. Она глухо перекатывалась, точно по крыше здания кто-то передвигал тяжелые валуны.

- Я уважаю фанатизм... но до известных пределов, - сказал Ковалевский. - Вам-то что от того, что красные победят? Вы к тому времени уже будете прахом!..

И Кольцов еще долго слышал шаги командующего, шаркающие, бессильные, стариковские шаги. Это были шаги побежденного...