Адъютант его превосходительства   ::   Болгарин И Я

- Те двое фотографируют, и я слышал, разговаривают не по-нашему, не по-российскому.

Действительно, двое в штатском, судя по одежде, иностранцы, как-то странно суетились поодаль. Один из них, более высокий, загораживал спиной своего спутника, а тот из-за спины навскидку щелкал фотоаппаратом.

Павел подошел к ним и властно спросил:

- Кто такие?

- О, сэр, мы имеем мандат! - торопливо отозвался один из иностранцев, высокий, сухощавый, с квадратной челюстью. - Да-да, документ от вашей власти! - Он готовно достал документы, протянул их Кольцову и чуть высокомерно представился: - Корреспондент английской газеты "Таймс". А это, - англичанин с гостеприимной улыбкой указал на своего товарища, - это мой французский коллега... э-э... знаменитый корреспондент еженедельника "Матэн". Наши читатели... как это... очень интересуют себя, что происходит в России.

Кольцов стал просматривать документы. Но они оказались в порядке всевозможные печати подтверждали это. Кольцов вернул документы владельцам.

- Чем вас мог заинтересовать этот мародер?

- Уличная сценка... жанровый снимок... всего лишь... - поспешно объяснил англичанин, но глаза его смотрели обеспокоено.

Корреспондент еженедельника "Матэн" произнес несколько фраз по-французски и уставился на Кольцова. Англичанин с готовностью перевел:

- Мой коллега говорит, что он, э-э, намерен дать материал о ваших... как это... - тут англичанин досадливо щелкнул пальцами, - продовольственных затруднениях. Он говорит, что это заставит капиталистов раскошелить себя... и они пришлют вам много-много продуктов...

- До рождества как будто еще далеко, господа, зачем же сочинять святочные рассказы?! - отрезал Кольцов и, резко повернувшись, пошел к трамвайной остановке. Не мог знать он тогда, что у этой мимолетной встречи будет продолжение, необычное продолжение, едва не стоившее ему жизни...

Часов в десять утра Кольцов отыскал на площади Богдана Хмельницкого дом, указанный в предписании Житомирского военного комиссариата. Прочитал четко выведенную надпись, извещавшую о том, что здесь помещается Всеукраинская Чрезвычайная комиссия, и, невольно одернув видавший виды командирский френч, поправив ремни снаряжения, с подчеркнутой подтянутостью вошел в подъезд.

В вестибюле его встретил юноша в студенческой куртке. Они прошли в ногу, как в строю, через небольшой зал, где двое пожилых красноармейцев деловито возились с пулеметом. Над ними, прямо на стене, размашистыми, угловатыми буквами было написано: "Чекист, твое оружие - бдительность". Так же в ногу поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Сопровождающий открыл перед Кольцовым дверь, обитую черным, вязкого отлива коленкором.

Из-за стола поднялся и пошел навстречу Кольцову худощавый, с ввалившимися щеками человек. Его глубоко запавшие глаза, окаймленные синевой, улыбчиво смотрели на Кольцова.

"Какие знакомые глаза! - мгновенно промелькнула мысль. - Кто это?" А худощавый человек протянул уже руку и весело произнес:

- Ну, здравствуй, Павел!

И тут Кольцова озарило: да это же Петр Тимофеевич! Петр Тимофеевич Фролов! Павел радостно шагнул ему навстречу...

И опять память вернула Кольцова в былые, далекие, тревожные, дни, когда, расстреляв мятежный "Очаков", царские власти напустили на Севастополь своих ищеек. Те денно и нощно рыскали по усмиренному городу, вынюхивая и высматривая повсюду ускользнувших от расправы бунтовщиков.

В одну из ночей Павел проснулся от чьего-то сдержанного стона. Возле плотно зашторенного окна стоял таз с водой, рядом лежали ножницы и пучки лечебной травы. Мать бинтовала руку и плечо бессильно привалившемуся к стене темноволосому мужчине. Когда Павел с любопытством посмотрел на него, он тут же натолкнулся на пристальный, цепкий взгляд светло-серых глаз.