Без ножа и кастета   ::   Лаврова Ольга

– Благодарите, будто уже свадьбу справили!

– Все зависит от вас, Софья Рашидовна, – ласково журчит Алик. – Иза вас глубоко уважает. И есть за что. Я сам такой – немножко несовременный, уважаю родите­лей. С прежней тещей, знаете, до сих пор друзья. Так сложилось, что близких родственников у меня нет, и я очень без семьи скучаю, не хватает домашнего очага. Вот так посидеть, попить чаю. Для меня семья…

– Погодите! – восстает Соня против его обволакива­ющих речей. – Если вы не уговорите Изу и меня, что тогда? Найдете себе другую красивую и веселую?

– Как вы меня неправильно поняли, Софья Раши­довна! Ай-ай-ай! Разумеется, я не поеду на Цейлон, пошлют кого-то еще. А я останусь, буду возить цветы и добиваться только вашей дочери! Но боюсь, потом при­дется нам ехать на Ближний Восток.

Разговор прерывает звонок в дверь, Изабелла вышла открыть.

– Мама, портниха.

Из-за ее плеча выглядывает женское лицо.

– Извините, Соня Рашидовна, я немного раньше.

Соня встает.

– На всякий случай я прощаюсь, – небрежно гово­рит она Алику.

Тот галантно целует ей руку:

– Если позволите, я вас дождусь.

Соня выходит. За ее спиной – незаметно для Изабел­лы – Алик и портниха обмениваются многозначитель­ным взглядом.

Томин входит в кабинет Пал Палыча.

– Наконец-то застал! Ты на работе бываешь?

– Только до открытия банка.

– Так, может, зайти на следующий год? Или когда Томилин будет в отпуске?

– Ладно-ладно, к твоим услугам.

– Это тебе требуются мои услуги! Между прочим… – Томин проходит, садится. – Паша, ты напрямую общал­ся с Мусницким?

– Еще нет.

– Учти, на легкий испуг его не возьмешь. Юриди­чески чист, хотя, думаю, полдюжины статей о нем плачут. На редкость тертый мужик. С большими связями. И кремень. Его надо вглухую обложить, иначе не одо­леем! Вторая фигура после него – Алтынов, главный инженер, тоже парень хваткий. На последнем курсе вуза у него папашу посадили по хозяйственному делу. И довольно шумно, даже фельетон был. Так что комиссия по распределению подстраховалась и выдала парню свободный диплом. А Мусницкий подобрал и приспо­собил к делу… Что-то получается один сплошной моно­лог, а?

– Сижу, мотаю на ус.

– Нет, ты меня спроси: а что слышно пикантного?

– Да? – оживляется Пал Палыч. – Считай, спросил.

– Отвечаю: уборщица. В ДЭЗе у Мусницкого. Веник и тряпку в руки не берет, но иногда заходит, потому как председатель месткома.

– «Освобожденная» уборщица?

– Незабываемой красоты женщина. Твоя старинная знакомая.

– С какой стороны?

– С нехорошей, Паша. Когда валютчики находились в нашей компетенции. Уже молодость приходится вспоми­нать, вот жизнь окаянная!.. Был тогда некий Нарзоев.

– Незабываемая фигура! Два раза на суде выпутывался, на третьем приговорен к высшей мере… Но что уборщица?.. Соня Нарзоева?

– Собственной персоной!

– Ну конечно… Она и в те времена числилась дворником… Бывало, к одиннадцати часам ей подавали «ЗИМ»… А как она нынче поживает?

– Слишком неплохо, Паша. Машина. Казенная квар­тира…

– Постой, она ведь в том же районе и жила!

– И в той же квартире! Мусницкий в ту пору был техник-смотритель. Он в жилищной системе уже лет трид­цать крутится. К Нарзоевым был вхож.

– Выходит, давние друзья?!

Знаменский и Томилин идут вдоль довольно большо­го жилого дома старой постройки. Огибают его, осматри­вают с задней стороны.

– Четыре месяца капитальный ремонт, – пожимает плечами Пал Палыч. – Как там сказано в смете?

– Замена паркета в двух третях квартир, – цитирует на память Томилин. – Обновление кровли. Окраска внут­ренних перегородок. Замена штукатурки. Возведение раз­борных лесов.

– Не наблюдаю. Пошли внутрь.