Чингиз-хан   ::   Ян Василий

Караваны Махмуд-Ялвача в двести - триста верблюдов ходят в Тавриз и в Булгар и до священного Багдада. Хаким, выслушав жителей, помолчал, пожевал губами и важно провозгласил свое решение, а писарь записал его. "Так как знающие и заслуживающие доверия люди заявляют, что больной - это достойнейший купец МахмудЯлвач из Гурганджа, то я приказываю снять его осторожно с верблюда, положить в моем доме и призвать лекаря-табиба, чтобы он старательно излечил его целебными травами. Дервиш, сделавший доброе дело своей заботой о раненом правоверном, может идти дальше, и его должен вознаградить спасенный купец. Так как верблюд не может принадлежать дервишу, то он останется у меня, пока не излечится его хозяин. За произнесение судебного приговора и приложение печати оставить при моем управлении черного осла, принадлежащего дервишу". - Записал? - обратился хаким к писцу. Тот прошептал: - Истинно сказал мой господин! Правитель добавил: - Ученый дервиш, возьми от моих скудных средств один дирхем Хаджи Рахим взял медную монету, потер ею лоб и приложил к губам. Держа ее в зажатой ладони, он сказал: - Твоя мудрость велика, о Хаким, правдиво решающий. Ты освободил меня от забот о раненом, о верблюде и об осле, на котором мне не придется ездить, но которого мне зато и не придется кормить. Я же, ничтожнейший из погибающих, подобен легковесной монете, что скользит из щедрой руки дающего в деревянную чашку слепого. И если твоя щедрость так же чиста, как серебро твоей бороды, то эта медная монета дирхем обратится в золотой динар. Хаджи Рахим раскрыл ладонь. На ней блестела золотая монета - динар. - Истинно говорю тебе, почтенный начальник, что та земля, на которую ступит твоя нога, никогда не увидит неурожая. Хаджи Рахим снова зажал ладонь и стоял неподвижный. А правитель и все окружающие безмолвно глядели то друг на друга, то на сжатый кулак дервиша, и рты их раскрылись. - Я дал ему медный черный дирхем. Это я хорошо помню. Но все вы только что увидели в его руке золотой динар,- сказал начальник. И с быстротой, которой никто не ожидал от всегда важного старика, хаким бросился к дервишу и вцепился в его руку. - Отдай золотой динар! Им ты должен оплатить судебные расходы! Хаджи Рахим раскрыл ладонь, и начальник схватил монету, но это опять был медный дирхем. Важный хаким подул себе на плечи и торжественно поднялся на террасу. Хаджи Рахим подошел к ослу, снял свой мешок, перекинул через плечо и, не оглядываясь, направился дальше к Гурганджу, выкрикивая во весь голос призыв дервишей: - Да, это он, справедливый, нет другого аллаха, кроме него!

Глава пятая. ЗАВЕТНАЯ КАЛИТКА

"Все осталось таким же, как много лет назад,- думал Хаджи Рахим, прислонившись к высокому глиняному забору пустынного переулка Гурганджа.Те же домики с плоскими крышами среди абрикосовых и тутовых деревьев, так же на бирюзовом небе вьются стаями белые голуби, а еще выше над ними с жалобным стоном медленно кружат бурые коршуны... Так же над забором свесились белые ветви цветущей акации и под ними притаилась та же маленькая заветная калитка. На ее серых выветренных досках еще заметны круги искусно вырезанного узора. Когда-то из этой калитки выходила девушка в розовой одежде и оранжевом покрывале. Где она? Что с ней стало?" Калитка открылась, и вышла девушка-подросток в длинной розовой одежде с шафрановым покрывалом. В руке она держала лопату. Слегка выдающиеся скулы я чуть скошенные глаза, покрой одежды и узел шафранного платка сказали бы знающему, что эта девушка из тюркского племени. Напевая песенку, она расчистила отводную канавку в свой сад, и вода повернула в пробитое отверстие под глиняным забором. Вдруг девушка быстро выпрямилась и, прикрывая глаза узкой смуглой рукой, посмотрела в конец улицы.