Расскажи, расскажи, бродяга   ::   Лаврова Ольга

Изящная кружевная строка и в конце фамилия в завитушках.

– Это я освоил, – хмыкнул он. – Вообще, я все схватываю на лету, – сделал стремительный жест, будто поймал что-то в воздухе и сунул в карман. – Это мой главный недостаток. Верно, Пал Палыч?

– Верно, Ковальский, верно. В следующий раз мы поговорим о гайке. Гаечку продали иностранному турис­ту, не припоминаете? Турист поверил, что гайка плати­новая и покрыта медью для маскировки, представляешь, Саша?

Ковальский протестующе вскинулся:

– Помилуйте, Пал Палыч!.. Александр Николаич!..

В томинских глазах запрыгали смешинки.

– И доказательства имеете? – огорчился Ковальский.

– Имеем, – кивнул Знаменский.

– Где только выкапываете?!

– Здоровая была гайка? – поинтересовался Томин.

Ковальский отмерил полмизинца, обозначив диаметр.

– Ловко!

– А! – отмахнулся он. – Я вот где-то вычитал: в человеческом мозгу четырнадцать миллионов клеток. Если б каждая клетка придумала чего-нибудь хоть на копей­ку – это ж капиталище!

Знаменский уже намеревался вызвать конвой, когда Ковальский заерзал на привинченной к полу табуретке:

– Пал Палыч, можно с просьбой обратиться? Похло­почите, ради бога, пусть мне разрешат в самодеятельно­сти участвовать! Разве в камере акустика? – Он взял ноту, чтобы показать, как плохо в маленьком помеще­нии звучит голос. – А репертуар? Ребята требуют: давай-давай блатные песни. Разлагаюсь на глазах.

– Хорошо, попробую.

Голос у Ковальского действительно был, и слух был.

Заглянул конвоир.

– Уведите. И сразу давайте второго.

– До свидания, Александр Николаевич, до свида­ния, Пал Палыч!

– До скорого, Ковальский.

Томин встал, потянулся.

– Подождешь меня? – не без тайной надежды на чутье друга спросил Знаменский.

– Ну, если недолго…

Однако Томина бродяга оставил безучастным. Рав­нодушный и вялый, умостился он на табуретке, не сочтя нужным здороваться. Говорит монотонно, как жвачку жует:

– Работал, пробовал. Лет пять назад работал. В лес­промхозе. Не то «Лукьяновский», не то «Демьяновский». Архангельская область. Там и паспорт бросил, в лес­промхозе.

Это называется: мне врать – вам записывать. Томин слушал, отвлекался, снова слушал. Чего Паша добивает­ся? Весь нацеленный, ищущий. Чего тут искать? Ветер странствий выдул из мужика человеческую начинку, ис­сушил и оборвал корешки. Пустую оболочку занесло в тридцать девятый кабинет, дальше понесет в колонию, выдует на свободу и поволочет куда придется, изредка забывая в затишке в темном углу. Единственная для Паши задача – поскорей сбыть с плеч наследство Данилыча. Чего рассусоливать!

– Есть родные, близкие?

– Да вы уже спрашивали. Никого. Вырос в детдоме.

– Номер детдома? Где находится? Не вспомнили?

– Нет. Забыл, гражданин начальник

– Ну-с, беседа принимает затяжной характер, – под­нялся Томин. – Разреши откланяться.

«Срочно. Арестантское. Начальнику следственного отдела Управления внутренних дел Архангельского об­лисполкома. Прошу проверить показания арестованного Петрова Ивана Васильевича, который утверждает, что работал в Архангельской области в леспромхозе с названием, сходным с «Демьяновский» или «Лукьяновский». Там же прошу предъявить фотографию Петрова для опознания. Выписка из протокола допроса Петрова при­лагается».

«Срочно. Арестантское. Начальнику следственного от­дела Управления внутренних дел Костромской области. Прошу в порядке отдельного требования дать задание о проверке в архиве областного загса данных о регистрации рождения арестованного нами Петрова Ивана Василье­вича, который показал…»

Куча этих запросов разойдется по адресам, и даль­ше – жди ответов. Ничего иного предпринять пока нельзя.