Расскажи, расскажи, бродяга   ::   Лаврова Ольга

При следующей встрече бродяга был менее флегмати­чен, даже изображал доброжелательство.

– Получили ответы, гражданин следователь?

– Получил. Интересует вас, что в них написано?

– Интересует – не интересует, все равно скажете, верно?

– Скажу. Вот справка, что в деревне Чоботы Кост­ромской области никогда не жили Петровы. Эта – о том, что, по данным загса, по области родилось в указанном вами году трое Иванов Петровых. Один из них умер, а нынешнее местожительство двух других известно мили­ции. Из Архангельска сообщают, что нет у них леспром­хоза с названием типа «Лукьяновский, Демьяновский». И все в том же духе.

Бродяга не удивился.

– Записываю в протокол вопрос, – Знаменский пи­сал и произносил вслух: – «Вам предъявляются докумен­ты, из которых явствует, что вы давали ложные показа­ния о своей личности. Ответьте, кем вы являетесь и по каким причинам ведете паразитический образ жизни, а также с какой целью вводили следствие в заблуждение?»

Допрашиваемый выдержал паузу, вздохнул напоказ.

– Да, придется рассказывать… Федотов я, Петр Васи­льевич. Родился в 1923 году в поселке Первомайский Курской области. Мать, как я говорил, Варвара Дмитри­евна, отец – Василий Васильевич. С отцом я не ладил сильно. Один раз ушел из дому с бригадой плотников по деревням, понравилось, решил не возвращаться. Моло­дой был. Начал пить, от товарищей отбился, документы где-то потерял, а может, сперли. Сам не заметил, как совсем стал доходягой.

Тон вполне достоверный. Но он и раньше был досто­верный. Этот тип и Олегу Константиновичу был бы не по зубам, подумалось внезапно. Сердцеведу и лицедею, пе­ред которым любой как на духу выворачивал грешную свою изнанку.

– Родственникам известно о вашей судьбе?

– Нет… – потупясь, будто сконфужен. – И я вас прошу, гражданин следователь, пусть им не говорят – где и что со мной! Стыдно!

– На сей раз действительно рассказали правду?

– Клянусь вам!

– Или снова – «меня солнышко пригрело, я уснул глубоким сном…»?

Бродяга смотрел непонимающе.

– Песня такая. Неужели не слыхали? «Расскажи, рас­скажи, бродяга… Ой, да я не помню, ой, да я не знаю…»

– Ах, песня, – по лицу пробежала рябь. – Закурить не дадите?

Знаменский достал сигареты. Не напрягаться, поду­мал он. Пусть само по себе отсеивается и крупицами оседает. И, когда немного подкопится, может, сгруппи­руется в некую молекулу, и авось удастся сообразить, что за субстанция такая неведомая. Он двинул по столу лист бумаги.

– Напишите мне фамилию, имя, отчество и все ос­тальные сведения о себе и своих близких.

Бродяга с усердием приступил. Шариковый каран­даш в крупных пальцах умещался ловко, однако строчки чуть спотыкались, в них чудилась странная неправиль­ность. Вероятно оттого, что Знаменский наблюдал их в опрокинутом виде. Или просто непривычное для челове­ка занятие.

Просто? И можно избавиться от мороки? Нет, никак нельзя. Стало быть, не просто.

Минул месяц. Знаменский изучил каждую пору этого лица, каждую модуляцию голоса. Но по-прежнему не ведал, кто перед ним. Данные по Федотову подтвердились полностью. Даже школа, в которой учился, до сих пор на том месте стояла. По отпечаткам пальцев он не был зарегистрирован, значит, не судим. По словесному порт­рету в розыске не числился. Однако вчера Знаменский взял вторую отсрочку. Теперь, кроме районной и городс­кой прокуратуры, пришлось бить челом и в республикан­ской, и только виза Скопина (молчаливо, но отчетливо выразившего при этом свое неудовольствие) убедила в необходимости нового продления следствия.

– Зинуля, мы впали в ничтожество! – ябедничал Томин в столовой. – Паша два месяца валандается с нару­шителем паспортного режима!

– Что, занятный бродяга?

– Да видел я его – обычный врун и пропойца.