Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя   ::   Дюма Александр

- Ах, господин министр! - воскликнула, сильно побледнев, маркиза, выходя к нему. - Какая неожиданная честь!.. Осторожнее: у меня Маргарита Ванель, - шепнула она ему.

- Маркиза, - ответил смущенный Фуке, - я по делу... Всего два слова.

И он вошел в гостиную.

Сидевшая там госпожа Ванель поднялась с места.

На ее помертвевшем лице ясно читалась обуревавшая ее зависть. Напрасно Фуке обратился к ней с самым любезным приветствием; в ответ она только бросила убийственный взгляд на него и на маркизу, острый взгляд ревнивой женщины, как стилет пронзающий самую прочную броню. Она поклонилась своей приятельнице, еще ниже министру и удалилась, сославшись на необходимость побывать еще где-то в этот вечер; ни смущенная маркиза, ни охваченный беспокойством Фуке не успели удержать ее.

Оставшись с маркизой, Фуке молча опустился перед ней на колени.

- Я ждала вас, - с нежной улыбкой проговорила маркиза.

- Нет, - возразил Фуке, - если бы вы меня ждали, вы постарались бы удалить эту женщину.

- Она явилась всего четверть часа тому назад.

- Любите ли вы меня хоть немножко, маркиза?

- Не в этом теперь дело, господин Фуке. Нужно Думать об опасности, нависшей над вами. Что вы намерены предпринять?

- Я хочу вырвать сегодня моих друзей из тюрьмы.

- Каким образом?

- Подкупив коменданта тюрьмы.

- Он мой друг: не могу ли я помочь осужденным, не повредив вам?

- О маркиза, это была бы огромная услуга! Но как вы окажете ее, не скомпрометировав себя! Нет, я не допущу, чтобы моя жизнь, власть или свобода были куплены ценой хотя бы одной вашей слезы, хотя бы одного облачка на вашем лице.

- Монсеньер, не говорите таких слов, - они опьяняют меня. Я готова помочь вам, не думая о последствиях. Я действительно люблю вас, люблю, как нежный друг, и, как друг, признательна за вашу деликатность, но, увы... я никогда не буду вашей любовницей.

- Но почему, почему, маркиза? - воскликнул Фуке с отчаянием в голосе.

- Потому, что вы слишком любимы, - тихо сказала молодая женщина, - и слишком многими... потому, что блеск славы и богатства оскорбляет мой взор, а печаль и страдание привлекают его; потому, что, когда вы находились на вершине могущества, я отталкивала вас, и готова, как потерянная, броситься в ваши объятия, заметив грозящую вам беду... Теперь вы поняли меня, монсеньер... Будьте вновь счастливы, чтобы я могла остаться чистой сердцем и мыслью: ваше несчастье погубит меня.

- О маркиза! - произнес Фуке с волнением, какого еще никогда не испытывал. - Если бы я изведал до дна все человеческие горести и услышал из ваших уст то слово, в котором вы отказывали мне, слово люблю, - оно сделало бы меня самым великим, самым знаменитым, самым счастливым из людей!

Он еще стоял на коленях, осыпая поцелуями ее руки, когда в комнату стремительно вбежал Пелисон.

- Монсеньер, маркиза, - произнес он с беспокойством, - простите меня, ради бога. Но, монсеньер, вот уже полчаса, как вы здесь... О, не смотрите на меня оба так укоризненно... Сударыня, скажите, прошу вас, кто та дама, которая вышла отсюда после прихода монсеньера?

- Это госпожа Ванель, - сказал Фуке.

- Я так и знал! - вскричал Пелисон.

- А что случилось?

- Она села в экипаж совершенно бледная.

- Что нам до этого? - спросил Фуке.

- Да, но важно то, что она сказала кучеру.

- Боже мой! Что же? - вскричала маркиза.

- "К Кольберу", - ответил Пелисон хриплым голосом.

- Великий боже! Уезжайте, уезжайте, монсеньер, - воскликнула маркиза, толкая Фуке к двери, в то время как Пелисон тащил его за руку.

- Да что я, ребенок, что ли, которого пугают тенью? - протестовал министр.

- Нет, - отвечала маркиза, - вы исполин, которого ехидна хочет укусить в ногу.

Пелисон продолжал тащить Фуке к экипажу.

- В замок... во весь дух! - крикнул Пелисон кучеру.