Мефистофель   ::   Случевский Константин

 МЕФИСТОФЕЛЬ В СВОЕМ МУЗЕЕ

Есть за гранью мирозданья

Заколоченные зданья,

Неизведанные склады,

Где положены громады

Всяких планов и моделей,

Неисполненных проектов,

Смет, балансов и проспектов,

Не добравшихся до целей!

Там же тлеют ворохами

С перебитыми венцами

Закатившиеся звезды…

Там, в потемках свивши гнезды,

Силы темные роятся,

Свадьбы празднуют, плодятся…

В том хаосе галерея

Вьется, как в утробе змея,

Между гнили и развалин!

Щель большая! Из прогалин

Боковых, бессчетных щелей, —

От проектов и моделей

Веет сырость разложенья

В этот выкидыш творенья!

Там, друзьям своим в потеху,

Ради шутки, ради смеху,

Мефистофель склад устроил:

Собрал все свои костюмы,

Порожденья темной думы,

Собрал их и успокоил!

Под своими нумерами,

Все они висят рядами,

Будто содранные шкуры

С демонической натуры!

Видны тут скелеты смерти,

Астароты и вампиры,

Самотракские кабиры,

Сатана и просто черти,

Дьявол в сотнях экземпляров,

Духи мора и пожаров,

Облик кардинала Реца

И Елена — lа Belezza! [3]

И в часы отдохновенья

Мефистофель залетает

В свой музей и вдохновенья

От костюмов ожидает.

Курит он свою сигару,

Ногти чистит и шлифует!

Носит фрачную он пару

И с мундиром чередует;

Сшиты каждый по идее,

Очень ловки при движеньи…

Находясь в употребленьи,

Не имеются в Myзee!



8. СОБОРНЫЙ СТОРОЖ

Спят они в храме под плитами,

Эти безмолвные грешники!

Гробы их прочно поделаны:

Все-то дубы да орешники…

Сам Мефистофель там сторожем

Ходит под древними стягами…

Чистит он, день-деньской возится

С урнами и саркофагами.

Ночью, как храм обезлюдеет,

С тряпкой и щеткой обходит!

Пламя змеится и брызжет

Там, где рукой он проводит!

Жжет это пламя покойников…

Но есть такие могилы,

Где Мефистофелю-сторожу

Вызвать огонь не под силу!

В них идиоты опущены,

Нищие духом отчитаны:

Точно водой, глупой кротостью

Эти могилы пропитаны.

Гаснет в воде этой пламя!

Не откачать и не вылить…

И Мефистофель не может

Нищенства духом осилить!



9. В ВЕРТЕПЕ

«Милости просим, — гнусит Мефистофель, — войдем!

Дым, пар и копоть; любуйся, какое движенье!

Пятнами света сияют где локоть, где грудь,

Кто-то акафист поет! Да и мне слышно пенье…

Тут проявляется, в темных фигурках своих,

Крайнее слово всей вашей крещеной культуры!

Стоит, мошной побренчав, к преступленью позвать:

Все, все исполнят милейшие эти фигуры…

Слушай, мой друг, но прошу — не серчай, сделай

милость!

За двадцать три с лишком века до этих людей,

Вслед за Платоном, отлично писал Аристотель;

За девятнадцать — погиб Иисус Назарей…

Ну, а скажи мне, кто лучше: вот эти иль те,

Что, безымянные, даже и бога не знают,

В дебрях, в степях неизведанных стран народясь,

Знать о себе не дают и тайком умирают.

Ну, да и я, — заключил Мефистофель, — живу

Только лишь тем, что злой сон видит мир наяву,

Вашей культуре спасибо!..» Он руку мне сжал

И доброй ночи преискренне мне пожелал.



10. ПОЛИШИНЕЛИ

Есть в продаже на рынках, на тесьмах, на пружинках

Картонажные полишинели.

Чуть за нитку потянут — вдруг огромными станут!

Уменьшились, опять подлиннели…

Вот берет Мефистофель человеческий профиль,

Относимый к хорошим, к почтенным,

И в общественном мненье создает измененье

По причинам, совсем сокровенным.

Так, вот этот! Считают, что другого не знают,

Кто бы так был умен и так честен.

Все в нем складно — не худо, одним словом, что чудо!

Добр и кроток, красив и прелестен!

А сегодня открыли, всех и вся убедили,

Что, во всем он и всюду ничтожен!

Что живет слишком робко, да и глуп он как пробка,

Злом и завистью весь растревожен!

А вот этот! Сегодня, как у гроба господня

Бесноватый, сухой, прокаженный,

И поруган, и болен, и терпеть приневолен,

Весь ужасной болезнью прожженный!

Завтра — детище света! Муж большого совета,

Где и равный ему не найдется…

Возвеличился профиль! Дернул нить Мефистофель

И кривлянью фигурки смеется…