Одиссея (пер. В.В.Вересаева)   ::   Гомер

Он между помыслов двух и умом колебался и духом:

Броситься ль прямо к отцу, обнять, целовать его жарко,

Все сказать, – что он дома опять, что вернулся в отчизну, —

Или сперва расспросить и его испытанью подвергнуть.

Вот что, тщательно все обсудив, наилучшим признал он:

Раньше шутливою речью подвергнуть его испытанью.

Так порешивши, к Лаэрту пошел Одиссей богоравный.

Тот в это время окапывал куст, головою склонившись.

Близко к нему подошел блистательный сын и промолвил:

"Очень, старик, ты искусен и опытен в деле садовом!

Все тут в прекрасном порядке. Смотрю – ничего без ухода

Не оставляешь ты в целом саду – ни кустов, ни оливы,

Ни виноградной лозы, ни груши, ни гряд огородных.

Слово другое скажу, ты же гнева не вкладывай в сердце.

Плох уход за тобою самим. Невеселая старость

Пала на долю тебе. Ты грязен, одет неприглядно.

Не за безделье твое о тебе не печется хозяин,

И ничего в тебе рабского нет, только стоит увидеть

Рост и наружность твою: на царя ты всем видом походишь.

Было б приличней такому, как ты, омывшись, насытясь,

Спать на мягкой постели, как всем старикам подобает.

Вот что, однако, скажи, и скажи мне вполне откровенно:

Кто тебе господин? За чьим это садом ты смотришь?

Также и это скажи мне правдиво, чтоб знал хорошо я:

Вправду ль в Итаку мы прибыли здесь, как сегодня сказал мне

Кто-то из здешних, меня на дороге сюда повстречавший?

Был он не очень приветлив, сказать не хотел мне подробно

Иль мое слово послушать, когда о своем его госте

Спрашивал я, существует ли он где-нибудь и живет ли

Или его уж не стало и в область Аида сошел он.

Я тебе прямо скажу. Послушай меня и запомни.

Мужа когда-то в отчизне своей принимал я, как гостя,

В дом пришедшего наш. И никто из мужей чужедальних

Более милый, чем он, в мой дом никогда не являлся.

С гордостью он говорил, что с Итаки он острова родом

И что приходится сыном Лаэрту, Аркесьеву сыну.

Гостя я во дворец к нам привел, и принял радушно,

И угощал из запасов, в обильи имевшихся в доме,

Также поднес и дары, какие гостям подобают:

Золота семь ему дал я талантов в искусных издельях,

Дал сребролитный кратер, покрытый резными цветами,

Дал двенадцать простых плащей шерстяных и покровов,

Столько ж прекрасных плащей полотняных и столько ж хитонов.

Женщин кроме того подарил, рукодельниц искусных,

Счетом четыре, красивых, которых он сам себе выбрал".

Слезы из глаз проливая, отец Одиссею ответил:

"Странник, вот именно в этот-то край ты как раз и приехал.

Но господа тут сейчас – нечестивые, наглые люди.

Ты на подарки напрасно потратился, столько их давши.

Если бы дома его в стране итакийской застал ты,

Он, ответно тебя одарив, домой бы отправил

И угощал бы радушно, как принято делать с гостями.

Вот что, однако, скажи, и скажи мне вполне откровенно:

Сколько прошло уже лет с той поры, как его угощал ты?

Гость тот злосчастный – мой сын. Когда-то он был, горемыка,

Сын мне! Однако теперь, вдалеке от друзей и отчизны,

Либо в море был съеден он рыбами, либо на суше

Сделался пищею птиц и зверей. И обряжен он не был

Матерью, горестно не был оплакан ни ею, ни мною!

Также жена Пенелопа богатоприданная с воем

Не припадала к одру умиравшего, глаз не закрыла

Мертвому мужу, как это с умершими принято делать.

Также и это скажи мне вполне откровенно, чтоб знал я:

Кто ты? Родители кто? Из какого ты города родом?

Где тот корабль, что привез и тебя и твоих богоравных

Спутников к нам? Иль один, на чужом корабле, как попутчик,

К нам ты приехал, они же, ссадив тебя, дальше поплыли?"

Так на это ему отвечал Одиссей многоумный:

"Я на это тебе вполне откровенно отвечу.

Из Алибанта я родом, имею там дом знаменитый,

Сыном я прихожусь Афейданту Полипемониду,

Имя мне самому – Еперит.