Поэзия Микеланджело в переводе А М Эфроса   ::   Микеланджело Бонарроти

60

И высочайший гений не прибавит Единой мысли к тем, что мрамор сам Таит в избытке, - и лишь это нам Рука, послушная рассудку, явит.

Жду ль радости, тревога ль сердце давит, Мудрейшая, благая донна, - вам Обязан всем я, и тяжел мне срам, Что вас мой дар не так, как должно, славит.

Не власть Любви, не ваша красота, Иль холодность, иль гнев, иль гнет презрений В злосчастии моем несут вину,

Затем, что смерть с пощадою слита У вас на сердце, - но мой жалкий гений Извлечь, любя, способен смерть одну.

61

Как из скалы живое изваянье Мы извлекаем, донна, Которое тем боле завершение, Чем больше камень делаем мы прахом, Так добрые деянья Души, казнимой страхом, Скрывает наша собственная плоть Своим чрезмерным, грубым изобильем; Лишь ты своим размахом Ее во мне способна побороть, Я ж одержим безводьем и бессильем.

62

Здоровый вкус разборчиво берет В первейшем из искусств произведенья, Где тел людских обличье и движенья Нам глина, мрамор, воск передает.

Пусть времени глумливый, грубый ход Доводит их до порчи, разрушенья, Былая красота их от забвенья Спасается и прелесть бережет.

63

Надежная опора вдохновенью Была дана мне с детства в красоте, Для двух искусств мой светоч и зерцало. Кто мнит не так, - отдался заблужденью: Лишь ею влекся взор мой к высоте, Она резцом и кистью управляла.

Безудержный и низкопробный люд Низводит красоту до вожделенья, Но ввысь летит за нею светлый ум. Из тлена к божеству не досягнут Незрячие; и чаять вознесенья Неизбранным - пустейшая из дум!

64

Чтоб не сбирать по крохам у людей Единый лик красы неповторимой, Был в донне благостной и чтимой Он явлен нам в прозрачной пелене, Ведь множество своих частей Берет у мира небо не вполне. И внемля вздох ее во сне, Господь в единое мгновенье Унес из мерзости земной Ее к себе, сокрыв от созерцанья. Но не поглотит все ж забвенье, Как смерть, - сосуд ее людской, Ее святые, сладкие писанья. Нам жалость молвит в назиданье: Когда б Господь всем тот же дал удел И смерть искала долг, - кто б уцелел?

65

Надежнее брони в борьбе с судьбой, Вернее средств пока не отыскалось, Чем плач и просьбы! Мне ж они - не щит. Жестокость и любовь дают мне бой; У той оружье - смерть, у этой - жалость; Та - умерщвляет, эта - жизнь щадит. Так, путы рвя, спешит Душа к разлуке, столь желанной, с телом, Чтоб вознестись к пределам, Куда не раз уже влеклась она, Где в красоте гордыня не видна; Но на сердце встает со дна Пред нею лик, в ком жизни сила, Чтоб смерть в тот миг любви не победила.

66

Знать, никогда святой не вспыхнет взор Той радостью, с какой в него гляжу я. Строг дивный облик, знаменуя, В ответ улыбке, сумрачный укор. Вот чаяньям любовным приговор! Не может, видно, красота без края, Свет без границ, что естеством своим Враждебен навыкам моим, Гореть со мной, одним огнем пылая. Меж двух столь разных лиц любовь хромая, Гневясь, спешит найти приют в одном. Но как мне ждать ее к себе с дарами, Когда, войдя в меня огнем, Она течет в обратный путь слезами?

67, 68

Джованни Строцци на "Ночь" Буонаррото:

Вот эта Ночь, что так спокойно спит Перед тобою, - Ангела созданье. Она из камня, но в ней есть дыханье: Лишь разбуди, - она заговорит.

Ответ Буонаррото:

Мне сладко спать, а пуще - камнем быть, Когда кругом позор и преступленье: Не чувствовать, не видеть - облегченье, Умолкни ж, друг, к чему меня будить?'

[Ф. И. Тютчеву принадлежит наиболее выразительный и наиболее точный перевод знаменитого четверостишия Микеланджело:

"Отрадно спать - отрадней камнем быть. О, в этот век - преступный и постыдный Не жить, не чувствовать - удел завидный... Прошу: молчи - не смей меня будить."]

69

Жжет издали меня холодный лик, Но в нем самом растет оледененье; В двух стройных дланях - сила без движенья, Хоть каждый груз им был бы не велик.