Эльфред. Юность короля   ::   Ковальчук Вера

Он вынул из правого, уцелевшего сапога нож, и взялся за кабана. Присел у туши, сделал надрез у анального отверстия, по ладонь запустил два пальца в брюшной жир и вставил кривое лезвие под шкуру. Потянул нож вверх, следуя за лезвием пальцами. Шкура отставала на брюхе, и надрез получился аккуратный и ровный. Внутренностей металл не задел. Вываливать их из брюха не было никакой нужды – за Эльфреда всю грязную работу сделали слуги. Снимать грубую шкуру ему тоже не пришлось – принц лишь обозначил свой труд. Только это имело значение.

Кабана, как и оленя, свинью и поросят, погрузили на телегу. Лошади фыркали и косились на страшно пахнущий груз, но они, в отличие от скаковых, были послушные и тихие – погонщики быстро совладали с ними, и телега заскрипела вслед за разодетой кавалькадой придворных, направляющейся за королем в Солсбери. Добыча знатных господ должна была появиться на пиршественных столах этим же вечером, только уже в жареном, пареном и вареном виде.

До замка Эльфред добрался с облегчением. Усталость и ранение давали о себе знать. Его не занимал ни лес вокруг, ни придворные, ни сам брат – принц мечтал поскорее оказаться дома, да чтобы никто вокруг не заметил его состояния. Во дворе замка оруженосец короля предложил принцу помощь, но тот, разумеется, отказался и спешился сам. Он ласково потрепал по холке своего конька, скакун ответил довольным фырканьем.

Принца отвели в залу, где он ночевал в небольшом алькове вместе со своей женой, и вызвали к нему лекаря. Эльсвиса – белокурая, большеглазая, кругленькая, как апельсин, совсем еще юная и живая, захлопотала вокруг супруга встревоженно и ласково, молодой мужчина улыбался ей, но позаботился отослать ее от себя прежде, чем пришел лекарь и принялся разматывать повязку. Эльфред беспокоился, что вид раны и крови может испугать и поразить его жену, повредить в ее положении. Для Эльсвисы вот-вот должен был наступить срок.

Лекарь очистил рану и, несмотря на возражения принца, принялся рассматривать и смачивать настоями то из одного маленького горшочка, то из другого. Целитель был уже немолодой, седоголовый седобородый мужчина лет пятидесяти, которого называли стариком, а кое-кто и дряхлым стариком. Он был очень молчалив, невозмутим и флегматичен, ни на крики своих пациентов, ни на шутки за спиной не обращал внимания, размеренно и неторопливо делал свое дело. Стариком он себя не считал, что и доказал, недавно женившись на молоденькой и уже успев стать отцом. Руки у него были сильные и уверенные. Он залил рану травяной настойкой, стер лишнее с кожи вокруг и приложил свернутый кусок расстиранной, мягкой холстинки.

– Ни к чему столько возни с пустяковой раной, – бросил принц. – Перевяжи, да и все.

– Твое высочество, клыки кабана – коварное оружие, – медленно произнес лекарь, прилаживая чистый лоскут мягкой ткани. – Они несут не только рану, но и яд. Этот яд заставляет гнить раны. Зачем тебе, молодой человек, погибнуть из-за простой неосторожности в столь юном возрасте?

Услышав про «юный возраст», Эльфред фыркнул. Он чувствовал себя совершенно взрослым, даже зрелым мужчиной, и эти слова целителя показались ему хоть и простительными для старика, но чересчур высокомерными.

Повязка была наложена должным образом. Собрав все инструменты, лекарь вышел из алькова и пустил туда супругу принца, Эльсвису. Она тревожно взглянула на мужа, но, заметив веселые искорки в его глазах, улыбнулась сама. Молодая женщина легко вспыхивала румянцем, как все белокурые и рыженькие.

Эльфред был у ее отца в гостях, когда Эльсвисе еще не исполнилось пятнадцати, и тогда же стал оказывать ей знаки внимания, отваживая других молодых людей.