Поиски красавицы Нанси   ::   дю Террайль Понсон

Правда, он не ночевал дома, но ведь он уже не раз оставался у своего кузена, господина Пибрака…

— Да разве ты не знаешь, что он тяжело ранен на дуэли? — спросил Рене.

— Господи! Несчастный! — с ужасом и сожалением крикнул Лестокад.

Рене было мало дела до чувств трактирщика.» А, бандит Маликан! Ты посмеялся надо мной! Ну, погоди! — подумал он и хотел сейчас же идти к Маликану и жестоко наказать его. К счастью и для Маликана, да и для Рене (потому что Маликан был способен всадить ему нож в сердце), парфюмер успел рассудить дело. — Если этот нахал соврал мне, — подумал он, — значит, он знает или догадывается о моей ненависти к Ко-арассу. Но раз он знает об этой ненависти, значит, тем более он не станет держать раненого у себя. Куда же припрятали его?«

Рене зашел на минутку домой, а потом направился в Лувр, и королева Екатерина, вернувшись с охоты, застала его у себя в кабинете.

— А, это ты! — сказала она. — Ты знаешь, что случилось с сиром де Коарассом?

— Да, ваше величество.

— Он дрался на дуэли и тяжело ранен.

— Нет, он ранен легко.

— Значит, он выздоровеет?

— Еще бы, ведь за ним достаточно хорошо ухаживают, — сказал Рене наобум.

— Разве? Кто же именно?

— Ваше величество, — ответил Рене, — я только что с большим трудом выкарабкался из когтей господина Кабоша и не имею ни малейшего желания попасть в них опять.

— Да что ты мелешь, Рене? — удивленно спросила королева.

— Помилуйте, государыня, сир де Коарасс находится под большой протекцией. Король очень любит его…

— Король сделает все, что я захочу.

— Но ведь король не один; принцесса Маргарита тоже интересуется им!

Королева вздрогнула и внимательно посмотрела на Рене.

— Ах, Господи, — продолжал тот, — он вполне заслужил это! Ведь он и дрался-то из-за нее, ваше величество! Королева от изумления даже привскочила.

— Да что ты говоришь! — крикнула она. — Коарасс дрался на дуэли из-за принцессы Маргариты?

— Да, ваше величество,

— Но… с кем же?

— С его высочеством Генрихом Лотарингским, герцогом Гизом! — ответил Рене с жестоким хладнокровием.

Екатерина побледнела, и судорога бешенства так схватила ее за горло, что она могла с трудом прохрипеть лишь одно слово:

— Говори!

По повелительному тону, которым было произнесено это слово, Рене понял, что отныне устойчивость его влияния всецело зависит от важности тех признаний, которые он сделает, и тотчас произнес:

— Желая повидать принцессу Маргариту, герцог Гиз приехал инкогнито в Париж.

— Ну, и ему удалось повидать ее?

— Да.

— Значит, он был в Лувре?

— Да, государыня.

— Вот как? — с негодованием крикнула королева. — Значит, мне служат очень, плохо! Герцог должен был быть в Бастилии теперь!

— Я тоже так думаю, — сказал Рене. — Но… теперь герцог уже очень далеко от Парижа!

— Значит, он видел Маргариту? Ну и…

— Господи, но принцесса разлюбила его, потому что в течение этого времени успела полюбить…

Рене остановился, колеблясь выговорить решительное слово.

— Договаривай! — крикнула королева.

— Ну, Господи, герцог отлично сделал, что наградил этого дворянчика знатным ударом в грудь, потому что…

— Рене! — вне себя от бешенства крикнула королева. — Если ты лжешь, берегись!

— Но к чему же я стану лгать, государыня?

— Значит, Маргарита…

— Ее высочество взяла сира де Коарасса под свое покровительство, и недаром…

Королева позеленела от злости и воскликнула:

— О, если это так, то Коарасс умрет!

Хотя час, который она сама назначила для разговора с королем, далеко еще не настал, она все же послала Рауля просить его величество немедленно принять ее и вошла в кабинет короля с мраморно-бледным лицом и взглядом, мечущим гром и молнию.

— Ах, бедный Анри, — пробормотала Маргарита, заметив через замочную скважину, в каком расстройстве чувств явилась королева — мать.