Ранчо у моста Лиан   ::   Эмар Густав

Прозрачный туман, точно легкий пар, колыхался от дыхания слабого утреннего ветерка над сонной еще рекой, почти темной от густых склонившихся над ней деревьев. На каждой травке, на каждом листке дрожали светлые капли росы; в ветках слышался шорох пробуждавшихся пташек, — и какая-то смутная, едва внятная гармония еще робких звуков носилась в воздухе. Еще минута, другая, — и эта смутная мелодия превратится в громкий, радостный и ликующий концерт сотен голосов, приветствовавших появление солнца, этого царственного светила, золотые лучи которого разливали повсюду живительную силу.

Из-за поворота одного из многочисленных изгибов реки показалась громоздкая телега с большими и тяжелыми колесами из цельного куска дерева, запряженная парой крупных волов под ярмом. Животные протяжно мычали, чуя аромат свежей травы, приятно щекотавшей их обаяние. Подле телеги медленно шел мужчина лет пятидесяти или пятидесяти пяти, атлетического сложения, но с мрачным, угрюмым лицом, производившим с первого взгляда не совсем приятное впечатление.

Вдруг, он вздрогнул и разом остановил свою повозку: в нескольких шагах от него вылез из реки человек и, выбравшись на берег, машинально отряхивался, как мокрая собака, только что вылезшая из воды. Платье на нем промокло до нитки, в руках был громадный нож.

Он не заметил приближавшейся телеги, машинально окинув глазами местность и не видя ничего перед собою, так как намокшие длинные кудри свисали ему на глаза и мешали смотреть.

Человек этот был никто иной, как дон Торрибио или Калаберас. Воткнув нож свой раза три по самую рукоятку в землю, вероятно, для того, чтобы обтереть его, он засунул его за пояс, который предварительно выкрутил досуха. Сделав это, он готовился, по-видимому, растянуться на траве, но в этот момент раздался резкий, отрывистый свист, заставивший его поднять голову и оглянуться.

Из-за ближайших кустов появился со своим длинным бичом в руках, человек, шедший за телегой и оставивший ее на этот раз в кустах.

— А! — воскликнул молодой человек, — дон Хуан Педрозо!

— Он самый, мучачо! 2 — сказал дон Хуан, — я видел, как ты сейчас вылезал из воды, точно ламантин, бродящий по побережью близ Сан-Блаза, — и спрашивал себя, не помешался ли уж ты, что вздумал купаться до рассвета, и в таком месте, где никто не может даже придти на помощь, в реке, которая так и кишит аллигаторами?!

Дон Торрибио молча улыбнулся.

— А может быть, — продолжал насмешливо дон Хуан Педрозо, — это случилось из-за пари, или кто-либо из твоих врагов, а у тебя их, — слава Богу, — не мало, подкараулил тебя и бросил в реку на ужин аллигаторам! Хм, что ты на это скажешь?

— Скажу, что вы жестоко ошибаетесь, сеньор дон Хуан, и что оба ваши предположения одинаково ошибочны!

— Ба, ба, ба! так ли, сударь?! — засмеялся старик.

— К чему мне лгать, а тем более вам сеньор Педрозо?! Ведь, на вас, насколько мне известно, не лежит обязанности контролировать мое поведение!

— Правда, правда, мучачо, но ведь я тебе друг, а потому и интересуюсь тобой, и если только я не ошибаюсь, здесь кроется какая-нибудь любовная история с красоткой, и, может быть, я сумел бы даже назвать ее по имени, если бы захотел.

— Вы дальше, чем когда либо от истинны, сеньор! — возразил молодой человек, подавляя нервную дрожь.

— Хм, а мне казалось, что ты волочишься за племянницей дона Сальватор Кастильо, и весьма возможно…

— Что по вашему, весьма возможно?

— Что дон Сальватор и его сыновья, которые, как мне известно, недолюбливают тебя, застав тебя во время свидания с прекрасною Ассунтой…

— Свидание с Ассунтой! Да полно, в уме ли вы?

— В полном моем рассудке, могу тебя уверить, друг Торрибио.