Самый меткий   ::   Холлидей Ганн

Он направился прямо к койке, на которой лежало тело Лэнка Уоллена и остановился, глядя на окоченевшее лицо шерифа, проворчав про себя какую-то брань. Несколько минут он стоял не шелохнувшись, а затем медленно повернулся к присутствующим и они увидели в его глазах боль, а его лицо покрылось глубокими морщинами. Он тряхнул головой и что-то невнятно пробормотал.

— Это невозможно. Бевин рассказал мне, что случилось, но я до сих пор не могу поверить этому. Лэнк был хорошим шерифом и честнейшим человеком. Какая же причина могла подтолкнуть его к подобному действию? Здесь наверное, какая-то ошибка.

— Здесь нет ошибки, мэр, — живо воскликнул док Оэкленд. — Я видел все это собственными глазами, к тому же много народа слышало, как Хендри призвал Уоллена к ответу и видели, как шериф воспротивился этому требованию.

Темплтон резко обернулся к Джоэлю Хендри, не меняя выражения лица.

— Ты убил моего друга, Хендри.

— Именно так, Темплтон. У меня не было другого выхода. Я хотел взять его живым и получить от него ответ, по какой причине он решился на убийство. Но у него не было такого желания.

Темплтон ощутил, какая глубокая тишина стояла в комнате. Он почувствовал, что все глаза устремлены сейчас на него. Это был такой момент, когда он испугался, но тут же понял, что ему сейчас необходим трезвый ум, даже скорее хитрость. И он сказал спокойно:

— Я не призываю тебя к ответу за это, Хендри. Черт возьми, слишком многие поддерживают тебя, а это уважаемые люди, люди с которыми я дружу и которыми восхищаюсь. Дело не в том, кто убил Лэнка, но почему он совершил убийство. У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет, Хендри?

Хендри покачал головой.

— Нет ли их у тебя, мэр?

Темплтон спокойно выдержал его пристальный взгляд и покачал головой.

— Нет, у меня их нет. Лэнк был моим близким другом и мы вместе трудились на благо города. Все что я мог бы подумать, так это лишь то, что он ненавидел Барби по какой-либо причине, известной только им двоим. Что можно еще предположить?

Джоэль Хендри оценил находчивость Темплтона и был в затруднении что-либо возразить на это.

— Тогда этот вопрос решен, мэр. Теперь мы никогда не сможем узнать, кем же был Лэнк Уоллен. Очень жаль, потому что, если бы он был жив, то я думаю, множество необъяснимых вещей, которые имели место в этом городе, выплыли бы на свет.

— Что ты имеешь в виду? — живо спросил Темплтон.

— Банду некоего Уайлдера, мэр, банду состоящую из отребья и позволяющую себе чересчур много вольностей в этих краях. Я проверял и обнаружил, что множество переселенцев обвиняют Уайлдера в преступлениях против их собственности. Когда б они не могли рассчитывать на помощь от Лэнка Уоллена, то предпочли бы убраться отсюда, прежде чем их всех не перестреляли.

Темплтон почувствовал, как испарина покрыла его лоб. Ему захотелось положить конец этому разговору, разогнать этих людей и оказаться дома. Он сильно нуждался еще в одной порции виски. Но он заставил себя сказать:

— Возможно, в твоих словах есть доля правды, Хендри, и я полагаю, что каждый в этом городе должен теперь быть благодарен тебе за то, что ты сделал для нас. Ты убил двух подонков и разоблачил нашего шерифа, как пособника бандитов. Это была тяжелая ночь и это тяжелое потрясение для меня, поэтому я попрошу всех вас, люди, разойтись теперь по домам и завтра присутствовать на похоронах Лэнка Уоллена. Я чувствую, что мы обязаны ему тем многим, что он сделал для этого города в прошлом, проявляя твердость со скотокрадами, с нарушителями спокойствия в городе, с ганфайтерами, держа это отребье в рамках закона, либо выгоняя их из города, и сделал наши улицы безопасными. Он сделал так много доброго, хорошего, что это не подлежит забвению.