Шесть серых гусей   ::   Кулонж Анри

С величайшими предосторожностями Ларри принялся за центральную часть рисунка, осторожно тер, а потом сдувал почерневший порошок. Сначала из мрака появилась одна птица, потом вторая, а потом и весь рисунок. Шесть гусей летели, плавно взмахивая крыльями, на фоне светлого, почти прозрачного неба.

— Ну и ну, — произнес Пол, наклоняясь над рисунком. — Фокус с зубным порошком.

— Я вспомнил, что один археолог из музея Ашмола 137 в Оксфорде дал мне этот рецепт: он пользовался на раскопках похожим препаратом, чтобы счищать с папирусов тысячелетние слои пыли. Правда, я не гарантирую, что специалисты по древним рукописям будут в восторге!

— Пусть говорят что хотят, а рисунок и вправду чертовски хорош, — сказал Пол. — Как тонко прорисованы птичьи перья… Знаешь что? — добавил он, внимательно рассматривая пергамент. — Мне кажется, это Пизанелло 138 . Во-первых, он часто рисовал птиц. Во-вторых, ты мне напомнил об Оксфорде: там в музее я видел один из его рисунков тушью на пергаменте точно такой же фактуры. Я уверен, потому что держал его в руках.

— На рисунке тоже были изображены птицы?

— Нет… Дама в роскошном наряде, стоящая боком к зрителю, и элегантный кавалер, насколько я помню. Ты сможешь проверить, когда вернешься.

— Байрон не мог подарить Шелли такую дорогую вещь.

— Ни он, ни антиквар, продавший ему рисунок, не подозревали о его ценности. А Шелли, может статься, знал, раз подарил его Элизе, словно желая облегчить ей жизнь…

— Надеюсь, она не продешевила, когда, в свою очередь, продала его — прошептал Ларри.

Он продолжал тереть пергамент, расчищая поля, словно желая дать отважным путешественникам немного пространства, которого они так долго были лишены.

— Посмотри, это похоже на список имен, — неожиданно произнес Пол.

Ларри ласковыми движениями не столько тер, сколько гладил пергамент.

— Ты прав! — прошептал он.

Он медленно сдул остатки пыли, словно испустил последний вздох. Пол вслух читал имена по мере того, как они выступали из черноты:

— «(Без имени), 1815

Клара, 1818

Уильям, 1819

Елена, 1820

Аллегра, 1822».

Смотри, твой поэт дописал здесь несколько строк своим мелким почерком:

Разобьется лампада,

Не затеплится луч 139 .

Пол повернулся к другу:

— Посмотри, это его почерк?

— Да, все оказалось так просто, — ответил Ларри. — В этом списке имена детей — его и Мэри — с датами их смерти, все они умерли в младенчестве. Первый прожил только две недели, и ему даже не успели дать имя. Клара умерла в Венеции, когда ей исполнился год. Уильям умер в три года. Затем умерла Елена, рождение которой доставило Шелли столько хлопот и имя матери которой я наконец выяснил. К списку он прибавил Аллегру, дочь Байрона и Клер Клермон, которую любил как собственное дитя и пытался вытащить из убогого пансиона, в который ее поместил отец, и вернуть матери…

Пол вздохнул:

— Жизнь, отмеченная печалями и…

Испугавшись, что делает приятелю больно, он неловко замолчал, не зная, как вести себя дальше. Ларри, словно загипнотизированный, смотрел на рисунок и на список.

— Дети, как хлопья снега, летят следом за птицами, — шептал он.

— Я когда-то читал историю о гусе, который унес маленького мальчика на Крайний Север, — сказал Пол, пытаясь отвлечь приятеля. — Ты обратил внимание: гусей шесть, а детей — только пять?

Ларри широко улыбнулся, и эта улыбка словно осветила его заросшее бородой разбойничье лицо.

— Дай мне карандаш, — попросил он.

Пол протянул ему карандаш, и Ларри, тяжело навалившись на капот джипа, стал писать.

«Элис, 1939», — старательно вывел он внизу и прочел вслух весь столбик имен.

— Вот так, — удовлетворенно произнес он, как человек, завершивший тяжелый труд. — Вот где ее место. Вот где должно было быть написано ее имя: здесь, а не на могиле. Теперь она летит вместе с ними в открытое чистое небо.