Ветер с Итиля   ::   Калганов Андрей

Степан протянул сотенную.

— Удачи! — хлопнул дверцей водила.

«Нива» поползла по проселочной дороге. Метров через пятьдесят увязла.

Мат, перемат, пресвятая богородица!!! Собачий лай заметался по деревне. Из окна ближайшего дома высунулась недовольная рожа:

— Чего орешь?

— Да машина, чтоб ее…

— А…

Окно захлопнулось. И вновь стало темным. Водила затравленно огляделся:

— Слышь, ну хоть ты помоги, что ли!

Степан неторопливо подошел к «Ниве». Заглянул под колеса.

— Крепко сел… Боюсь, без трактора не выбраться.

— Да где ты — трактора!.. — взорвался водила. — Ночью… Ты хоть попробуй!

Степан честно «попробовал». «Нива» щедро обдала его грязью и закопалась еще глубже.

— Все, абзац! — вынес себе приговор водитель.

— Надо проситься на постой, до утра все равно никого не найдешь. Кстати, меня Степаном зовут.

— Сусанин твоя фамилия, — невесело ухмыльнулся водила. — Ладно, держи «краба». Сам виноват! — Рукопожатие оказалось сухим и жестким. — Серега.

* * *



Найти «постой» оказалось непросто.

Сунулись в один дом, в другой. Хозяева как повымерли — не докричишься. Только раза с четвертого послышалось:

— Ну кого там черт принес?

На крыльце возник мужик. В драном ватнике и с кочергой на изготовку. Барбос так и рвется с цепи.

— Хозяин, на ночлег пустишь? — проорал через калитку Степан.

— Да цыц ты, дура, — прикрикнул на собаку мужик, — ишь, разошелся. — Псина пару раз гавкнула для порядку и унялась. — А скока дашь?

— А сколько надо?

— Ну… Много — не мало…

— Литровки беленькой хватит?

Глазки оживились:

— Добавить бы еще пару чекушек… — мечтательно проговорил мужик.

— Идет.

Мужик заподозрил, что продешевил, но продолжать вымогательство, видимо, постеснялся. Обреченно махнул рукой:

— Ладно уж, заходьте, время позднее, — и, не оборачиваясь, добавил: — У нас всякое случается…

* * *



В сенях пахло керосином и квашеной капустой. Пасмурно — под потолком засиженная мухами лампочка ватт на сорок, не больше. В углу — газовая плита довольно запущенного вида. Под табуреткой, обмазанной бурым суриком, видимо, оставшимся после покраски дома, бандитского вида котяра терзает рыбешку.

Хозяин отодвинул полог.

— Один я, — как бы извиняясь, сказал он, — моя-то уже года три как… Ну, заходьте, чего стали?

Серега саданулся лбом о низкую притолоку и глухо выругался.

— Кланяться надо, когда в хату входишь, — заметил Степан, — не то суседушка [2] обидится, житья не даст.

Мужик уважительно крякнул:

— Знаешь, что говоришь.

Комната оказалась большой и на удивление светлой. Напротив двери, в левом углу, висела старая икона в серебряном окладе. Казалось, что светло именно от нее, хотя, конечно, причина более прозаична — люстра «городского типа», красующаяся под потолком. На окнах — занавески из цветастого ситца, за ними проглядывает аккуратный тюль. Стол убран белой скатертью. В противоположном от иконы углу — русская печка. В устье дымится горшок с картошкой.

Степан невольно сглотнул слюну и втянул дымок.

— Ну и запахи у тебя…

— Светка приходила, — буркнул хозяин, — падчерица.

Степан распахнул дорожную сумку и извлек две поллитровки «Немироффа». Поставил на стол:

— Это на посидеть, поговорить, ежели не побрезгуешь нашей компанией, конечно. А вот и тебе персональный подарочек, — протянул литровую бутыль «Абсолюта» — в оплату за будущее гостеприимство, как обещал. — Гляди, какая красавица, как слеза.

Мужик замялся:

— Ты это, еще две чекушки обещал…

Степан усмехнулся и достал из сумки пол-литра «Столичной»:

— Уж извини, батя, чекушек не держим, но объем аккурат соответствует.