Смерть шута   ::   Хейер Джорджетт

Аннотация: В старинном поместье на юго-западе Великобритании живет большая дворянская семья. Многовековой уклад ее жизни в замке, в котором даже нет электричества, центрального отопления и телефона – это в середине-то 30-х годов XX столетия! – разрушен внезапной смертью его владельца...

---------------------------------------------

Джорджетт Хейер

Смерть шута

(Яд и судьба)

Вот человек, который относится к смерти так, словно это просто сон в хмельном забытьи. Он беспечен, нерасчетлив и не боится ни прошлого, ни настоящего, ни грядущего. Он совершенно не боится смерти – и все-таки смертен, смертен...



У. Шекспир

Глава первая

Джимми по прозвищу Ублюдок начищал ботинки. Согнувшись в три погибели, он уже больше часа трудился в большой холодной комнате, выходящей окнами на двор с задней стороны замка. Во дворе, широком, заставленном пристройками, флигелями и сарайчиками, виден был из окна и новый загон, который Раймонд отстроил для жеребят. От загона начинался небольшой подъем к берегу реки, откуда поднимался, клубясь, густой утренний туман.

Эта комната в полуподвале была просторной, но захламленной, неуютной и довольно грязной. Резко пахло гуталином и сыростью. На грубом столе у окна стояло множество масляных ламп. На них Джимми старался не обращать внимания. В принципе чистка ламповых стекол и заполнение ламп горючим входили в его обязанности, но Джимми терпеть не мог копоти и ненавидел чистить лампы. Он даже не дотрагивался до них. В конце концов, когда выяснилось полное нежелание Джимми дотрагиваться до ламп, Рубену Лэннеру пришлось привлечь одну из дворовых девушек к этой работе. Она, громогласно кляня все на свете, кое-как начищала ламповые стекла, но, впрочем, весь ее критический запал обрушивался только на Джимми, из-за которого ей приходилось заниматься этой гадкой работой, и уж никак не мог, быть выплеснут при мистере Пенхоллоу, хозяине дома. Хотя, если разобраться, хозяин был виноват в ее страданиях не меньше, поскольку именно он, руководствуясь собственной дурацкой прихотью, запретил использовать в доме электричество.

У подоконника стояла длиннющая калошница с туфельками, штиблетами и ботинками, на которые предстояло навести глянец. Там же были баночки с гуталином и щетки – много щеток. На выбор. Джимми, закончив с одной парой, прицелился, подумал и с видом знатока-эстета, выбирающего картину на выставке, вытащил из калошницы черные изрядно потрепанные туфли на низком каблуке, о которых лет десять назад можно было бы вероятно сказать, что на них сохраняются следы лака. Это были так называемые лаковые туфли Клары Гастингс. Джимми стал осторожно растирать щеткой черный гуталин по туфельке, без особой спешки, очень тщательно. Пока он дошел до этих, своих любимых туфелек, он уже успел столь же старательно начистить штиблеты Раймонда и высокие полусапоги Барта, но то усердие было совсем другого рода. Джимми по опыту знал, что если он что-нибудь сделает не так, например, возьмет щетку из-под коричневого крема для черных ботинок, то сыновья мистера Пенхоллоу не пожалеют для него колотушек...

А домашние туфельки Клары Гастингс были уже старенькие, заношенные, кожа на них во многих местах потрескалась или вовсе напрочь облупилась. Это были широкие, удобные повседневные туфли, которые жаль выбрасывать, как жаль расставаться со старым, привычным слугой. Эти туфельки довольно точно соответствовали и характеру своей хозяйки, которая носила их тут не снимая, забираясь в них на гамак, бродя по аллеям и по голой земле, по конюшне и так далее. Она вообще отличалась крайней небрежностью в одежде, носила плохо скроенные блузы и юбки с неровно подрубленным нижним краем.