Смерть содержанки   ::   Стаут Рекс

Обильно полив черной патокой гречишную оладью, я сказал Фрицу:

— Над таким убийством работать — одно удовольствие. Немножко пешком протопал — и уже на месте.

Фриц стоял за большим столом, разглядывая сушеные грибы и посматривая на меня, чтобы знать, когда печь следующую оладью. Он сокрушенно потряс головой и произнес:

— Какое уж тут удовольствие? Когда ты расследуешь убийство, я вздрагиваю от любого звонка в дверь и живу в вечном страхе за твою жизнь.

Я сказал, что по части страха он мне даст сто очков вперед, нацепил на вилку кусок оладьи с креольской колбаской и снова погрузился в «Таймс». Я знал куда больше подробностей об убийстве, чем они, что меня вполне устраивало. Новым для меня было только то, что тело обнаружила Стелла, сестра Изабель Керр, что Стелла была женой Барри Флеминга, который преподавал математику в школе Генри Хадсона, что Стелла вошла в квартиру сестры около семи часов вечера — то есть менее чем через три часа после моего ухода, что смерть наступила между восемью утра и полуднем, что Стелла отказалась дать интервью репортерам, и, наконец, что полиция и контора окружного прокурора приступили к расследованию. Фотографию Изабель откопали, должно быть, у какого-нибудь театрального агента; Изабель улыбалась точь-в-точь, как девица из кордебалета. Рядом был помещен снимок, на котором полицейский сопровождал Стеллу.

Что ж, пока все шло неплохо. Но если Орри и в самом деле не подставил меня (а я в этом почти не сомневался), то скоро неизбежно должны были полететь пух и перья. Поэтому, покончив с завтраком и пройдя в кабинет, я первым делом включил радио. В десятичасовых новостях — ничего.

Когда в одиннадцать часов Вульф спустился из оранжереи, радио по-прежнему работало. Вульф прошествовал к столу, вместил свою тушу в единственное кресло, способное его выдержать, хмуро воззрился на радио, потом зыркнул на меня и пробурчал:

— У тебя что-то срочное?

— Да, сэр. Мне очень важно узнать, где играют «Брейвз» — в Милуоки или в Атланте. К тому же сегодня воскресенье, день отдыха.

— Мне казалось, ты сегодня приглашен куда-то.

— Да, в час дня, но я не уверен, что пойду. Обед, правда, обещает быть приличным, но потом некто собирается читать стихи.

— Чьи?

— Свои собственные.

— Тьфу!

— Вы совершенно правы, сэр. Кажется, мисс Роуэн просто думала, что он голодает, и решила накормить его, а он потом заявил, что в награду за это подготовит ей и ее друзьям потрясающий сюрприз. Так что Лили влипла. Свою поэму он именует эпифоном, поскольку это эпопея, и читает ее несколько часов.

Уголок рта Вульфа приподнялся на одну восьмую дюйма.

— Поделом вам.

— Конечно. Вы никогда не простите Лили того, что она сделала с вами в машине той ночью, хотя она руководствовалась только чувством долга [1] . Пожалуй, я все-таки не пойду.

Вульф отмахнулся.

— Пойдешь.

И уткнулся в воскресный выпуск «Таймс». Мы выписываем сразу три экземпляра: один для Вульфа, второй для меня и третий для Фрица.

В полуденном выпуске новостей убийство опять не упоминалось, и я решил, что слишком нелепо торчать весь день в кабинете, разглядывая газету, и каждые полчаса с замиранием сердца прислушиваться к последним известиям. Поэтому я взлетел по ступенькам в свою комнату и облачился в свежую рубашку и один из четырех выходных костюмов. Потом снова спустился и, заглянув поочередно на кухню и в кабинет, сообщил, куда иду. Выйдя на улицу, я направился прямиком в гараж на Десятой авеню, где стоит наш «герон». Владеет-то машиной Вульф, зато вожу ее я. А по воскресеньям вполне возможно порой отыскать местечко у тротуара, чтобы оставить машину.