Смертельный ход   ::   Мерфи Уоррен

В состоянии повышенной готовности Римо, официально казненный восемь лет назад на электрическом стуле за преступление, которого не совершал, и возрожденный для работы на официально несуществующую организацию, мог использовать до половины потенциальных возможностей своего организма.

Точнее – от сорока пяти до сорока восьми процентов, что его учитель-кореец называл «моментом скорее темноты, нежели просветления». На языке сидящего наверху начальства эта поэтическая фраза звучала по-другому: «Максимальная оперативная эффективность – 46,5 плюс-минус 1.5%».

Римо ощущал, что изо дня в день, по мере того, как снижался уровень его готовности, все гуще и гуще становилась темнота спортзала. Смех, да и только! Столько усилий, столько денег потрачено, столько преодолено препятствий еще в период становления организации, а теперь эти двое там, наверху, единственные официальные лица, знающие чем они занимаются на самом деле, быстрыми темпами ведут его к деградации. Гораздо быстрее, чем, например, водка или пиво, но совсем не так приятно.

Организация называлась КЮРЕ. Ее не было в правительственном бюджете, о ней не упоминалось в официальных отчетах. Просто сдающий полномочия президент устно уведомлял о ее существовании своего преемника.

Уходящий президент показал телефон повышенной секретности, по которому можно связаться с руководителем КЮРЕ, а потом, когда они сидели на заднем сидении лимузина, направляющегося на процедуру торжественного введения в должность, и раздавали улыбки окружающим, доверительно сказал:

– Слушайте, вы особо не переживайте насчет той группы, о которой я вам вчера рассказал. Они все делают втихую, и только двое знают, чем на самом деле занимаются.

Ничего особенного и не происходит. Просто время от времени очередной падкий на деньги прокурор попадает на крючок журналистам, случайно получившим на него компромат. Или во время судебного разбирательства появляются новые улики, и судья доводит до конца процесс, застрявший было на месте. Или кто-то, от кого этого меньше всего ожидали, по собственной инициативе дает важные свидетельские показания, крайне необходимые обвинению. В общем, это только слабый катализатор, позволяющий закону делать свое дело чуть быстрее и чуть эффективнее.

– Не нравится мне это, – тихо ответил вновь избранный президент, сверкая в толпу своей знаменитой пластиковой улыбкой. – Если народ узнает, что правительство нарушает тот самый акт, на основании которого оно и существует, останется только признать, что наша форма управления государством недейственна.

– Ну, в таком разе я ничего не говорил. А вы ничего не слышали.

– Конечно, нет.

– Так в чем проблема?

– Просто мне это не нравится, и все. Как можно остановить эту штуку?

– Один телефонный звонок, и они уходят в тень.

– Я так понимаю, что этот звонок включит механизм их уничтожения.

– Думаю, что так. У них в этой штуке больше предохранительных клапанов, чем в самогонном аппарате. Есть только два варианта: оставить их в покое или закрыть. И это все.

– Но вы говорили, что в принципе я могу обратиться к ним и предложить заняться тем или иным делом?

– Ага. Но у них и так дел сверх головы. Да и берутся они только за то, что угрожает Конституции, или не может быть выполнено никем другим. Иногда очень забавно угадывать, в чем они задействованы, а в чем – нет. Через некоторое время вы такое гадание освоите.

– Вчера ночью мне пришло в голову: а что, если руководитель этой группы решит захватить власть в стране?

– В вашем распоряжении всегда есть телефон.

– А если он задумает убийство президента?

– Только вы и никто другой можете дать добро на подключение специального человека, который должен будет это сделать. Это тот самый «второй», что в курсе дел. Он – единственный исполнитель. Только один человек. В этом-то и страховка. Черт, я понимаю ваше состояние! Посмотрели бы вы на мою физиономию, когда мне нанес визит руководитель этой группы.