Белые флаги   ::   Думбадзе Нодар

)

- Изложить письменно или доложить на словах? - спрашивает Чичико.

- Говорите! - хмурится надзиратель, вновь раскрывает папку.

Гоголь подмигивает нам.

- Я думаю, начнет Гамцемлидзе! - говорит он с улыбкой.

Гамцемлидзе поправил очки и начал:

- Вам, должно быть, известно, что мы - не обыкновенные арестанты...

- А какие же? - удивился надзиратель.

- Не перебивайте, уважаемый! Гамцемлидзе предупреждающе поднял руку. - Мы ведь не мешали вам при чтении списка!

Сбитый с толку надзиратель раскрыл было рот, но промолчал. А Гамцемлидзе продолжал:

- Наши дела на данном этапе находятся, так сказать, в стадии следствия, и этим положением должна определяться амплитуда обращения с нами, как с гражданами, находящимися в неофициальном, так сказать, в предварительном, временном заключении. Это обращение должно в разумных пределах колебаться между, так сказать, строгостью и милосердием таким образом, чтобы условия нашего пребывания в тюрьме на время, предусмотренное структурой и технологией следствия, были для нас, так сказать, приемлемы, ибо физические возможности человеческого организма и его моральные...

- Гоголь, - обратился надзиратель к старосте, и нижняя челюсть его задрожала, - чего он хочет?

- Похоже, что путевку на двадцать четыре дня в Лебарде!*

_______________

* Л е б а р д е - курорт в Западной Грузии.

- Бесплатную? - спросил надзиратель.

- Бесплатную! - улыбнулся Чичико.

- Скажи ему, пусть сядет, пока я не сошел с ума!

- Я сяду, уважаемый, когда мне объяснят, почему, несмотря на мои настоятельные просьбы, я до сих пор не получил седьмой том Чернышевского! - заявил Гамцемлидзе.

- И этот человек должен сидеть в тюрьме?! - воскликнул Тигран Гулоян.

- Садитесь, Чернышевский! - распорядился Гоголь. - Теперь твоя очередь, Чейшвили!

Чейшвили встал.

- Начать с моих личных претензий, а потом доложить о претензиях всей камеры, или прикажете говорить вперемежку обо всем? - спросил он надзирателя.

Тот пожал плечами.

- Валяй все сразу! - подзадорил я Чейшвили.

- Значит, так. Первое. Нас едят клопы! Второе. Вместо чая нас поят водой! Третье. Вместо пищи нас кормят силосом! Четвертое. Одним лезвием бреют десять человек. Пятое. Нам не дают периодической печати! Шестое. Мы лишены политической литературы! Седьмое. Лично мне не хватает хлеба!

- Его не водят на экскурсии!

- Зарплата у него низкая!

- Обувь жмет!

- И жена его - проститутка!

- Поведение моей жены никого не касается! - ограничился Чейшвили общим заявлением, не смея вступать в спор с Девдариани.

- Тигран, спроси-ка его, почему он не платит алиментов? - обратился Девдариани к Гулояну.

- Слышишь, почему ты не платишь жене алименты? - спросил Тигран.

- Потому что, во-первых, рождение моих детей не совпадает с... э-э... с моими подсчетами, а во-вторых, они не похожи на меня.

- Тигран, - продолжал Девдариани, - скажи этому болвану, что, если ему суждено выйти отсюда, пусть трижды на коленях обойдет Светицховели и поблагодарит бога за то, что дети его не похожи на своего отца!

- Слышишь? Трижды на коленях обойдешь Сиони!*

_______________

* С и о н и - храм в Тбилиси.

- Не Сиони, а Светицховели!

- Не все ли равно, Лимон-джан?

- Как все равно, когда Светицховели - во Мцхете, а Сиони - в Тбилиси?!

- Ну и что?

- Как ну и что? Билет до Мцхеты денег стоит, а он даже собственным детям не платит алиментов!

В камере поднялся хохот.

Надзиратель, поняв, что его разыгрывают, закрыл папку и выскочил из камеры, сильно хлопнув дверью. Мы продолжали смеяться. Вдруг приоткрылась форточка и показалось раскрасневшееся лицо надзирателя.

- Завтра останетесь без прогулки!

- Подумаешь, тоже мне прогулка по Головинскому!* Проваливай отсюда, мать твою!.. - крикнул Гулоян.

_______________

* Г о л о в и н с к и й проспект - старое название проспекта

им. Руставели в Тбилиси.