Четвертая охота   ::   Наседкин Николай

- Ну не хочу я, не хочу! Я на работе вымоталась, дома дел невпроворот - дай мне отдохнуть хоть в выходные, в конце концов!

Виктор вслушался в себя: так-с, в руках себя держит - твёрд и спокоен. Победа будет за нами!

- Во-первых, идти завтра по грибы мы договаривались ещё неделю назад. Договаривались? Во-вторых, скоро хорошей погоде конец: завтра у нас последний шанс припасти хоть ведёрко грибов на зиму. Так? И в-третьих, милая моя, какие такие особые дела по дому могут быть у женщины, не имеющей детей, а? Обед, как всегда, Лидия Семеновна сварганит. Сварганите, Лидия Семеновна?

Конечно, Виктор понимал - колет он жестоко, но не мог удержаться, да и сегодня затягивать ссору не хотелось: приходилось бить по больному. Марина сдалась, затихла, не ответила, отвернулась к раковине.

- Ну вот и чудненько. - Виктор звучно хлопнул себя по коленям, встал, привычно долбанулся о плафон. - Чтоб ты треснул!

Потирая затылок, пошёл в прихожую, принялся копаться в нише собираться в поход. Впрочем, всё рыбацко-грибное снаряжение лежало в куче. Виктор для порядка проверил, в рюкзаке ли всякие мелочи - спички, веревка, ножи, валидол... Положил туда же туристский топорик: не дай Бог забыть! Успокоенный, устроился в большой комнате перед телевизором.

Вскоре к нему присоединились жена и тёща. Сидели молча, впитывали откровения программы "Новости". После сводки погоды ("Ага -- Москва пророчит вёдро в наших палестинах!") Виктор привычно переключил на третий канал: чем там на этот раз Невзоров запугивает?

"Муж убил свою жену из ревности. Всю ночь в ванной, таясь от пятилетнего сына, распиливал и разрубал на части труп, выносил в сумках на пустырь, закапывал...

Мужчину тридцати двух лет убили дома жена и тёща (Виктор хмыкнул, покосился на своих), потом отрезали ему голову, руки, ноги, половые органы, вспороли живот, вынули кишки и выложили их на красивом жостовском подносе. Убили после того, как застали его насилующим родную восьмилетнюю дочь извращенческим способом..."

- О, Господи, - вздохнула Лидия Семеновна, закуталась плотнее в шаль.

"В канализационном люке найден труп неизвестной молодой женщины. Жертва изнасилована и зарезана, на теле - двадцать две ножевых раны..."

За десять минут никто, кроме Невзорова, не уловчился бы напихать в уши телезрителей столько ужасов и кошмаров. Но, странное дело, смотреть "600 секунд" становилось уже наркотической потребностью. И если в последнее время Марина по-прежнему смотрела передачу молча, сосредоточенно и хмуро, если Лидия Семеновна продолжала охать, ахать и стенать, то Виктор нервы свои закалил: мог даже в самом убийственном месте телешоконо-востей зевнуть, с хрустом, пугая тёщу, откусить яблоко, всласть потянуться - мол, нас не застращаешь, не таковские!

Невзоров не без юмора пожелал потенциальным жертвам и убийцам спокойной ночи. Виктор переключил на местную программу. На экране угрюмый майор - не чета питерскому ведущему, и не в пример ему, бэкая и мэкая -- бубнил о преступлениях областного масштаба. Но скучать тоже не приходилось - в родном сонном городе дела творились ещё те. За неделю: два убийства, шесть разбойных нападений, три изнасилования, одиннадцать случаев тяжких телесных повреждений...

Ничегошеньки себе! И опять - про побег. Майор показал фотокарточки джеков-потрошителей: один - молодой, чернявый, похож на кавказца, взгляд веселый, циничный; второй - в годах, лицо каменное, квадратное, колючие глазки упрятаны под бровями, от взгляда - даже телефотонеживого - морозец по коже. Такому только попадись под ноготь!

- Ну что, бай-бай? - зевнул Виктор, пристанывая, потянулся, - Завтра чуть свет подниматься.

Лидия Семеновна с еле слышным вздохом встала, зашаркала в свою комнату. Понятно, её воля, она бы до упора телек смотрела - чего ей при хронической бессоннице делать?

Пока Виктор плескался под душем, Марина разложила диван-кровать, взбила подушки.