Юрьев день   ::   Куликов Геомар Георгиевич

 — Хочу, чтобы не драли с меня три шкуры княжьи приказчики. Чтобы не пороли на княжьей конюшне безо всякой вины...

— ... чтобы государь батюшка князь Петр Васильевич тебя низкими поклонами встречал... — ядовито продолжал дед.

— Мне княжьи поклоны не надобны. Без них проживу. — Дядька Никола протянул заскорузлые свои ладони: — А вот он без них проживет ли?

Сам князь не пашет, не сеет, не жнет. Кто его кормит?

— Земля-матушка... — назидательно ответствовал дед. — Али по скудости ума не ведаешь?

С дядьки Николы гнев сошел. Посмотрел на деда сожалеючи, на лавку опустился. Сказал спокойнее:

— Ты,Григорий Тимофеевич, словно вчера на свет родился. Тебе ли не знать, что без крестьянских наших рук земля хлеба не даст? Семь потов на ней прольешь, тогда, может, и отблагодарит хлебушком в урожайный год. А ты тот хлебушек — князю...

Дед тоже поутих.

— Одно скажу, Никола: от добра добра не ищут. У князя крестьян и холопов много, оттого на каждого, глядишь, чуть поменьше тяжести ложится.

— Я так думаю, Григорий Тимофеевич, что от множества холопов и крестьян он одного человека ни во что не ставит. Да и повинностей, что ни год, все более взваливает.

— Найдешь ли лучшего, чем князь?

— И искать не буду.

— Как так?

— На вольные земли пойду.

— Эва! — изумился дед. — Где их теперь сыщешь?

— Мудрено, верно. Ноне, почитай, вся земля на Руси под царем да царевыми людьми. Подамся на южные али на восточные окраины. Все полегче.

— Стало быть, уходишь? — вставила робко Тренькина мамка.

Поникла лохматая голова дядьки Николы.

— Скопил небольшие деньги. Думал, откуплюсь. Куда там! Княжеские приказчики даром хлеба не едят. Ловко насчитали... Только упрямый я.

Не в нынешний — в другой Юрьев день, а уйду.

Встал дядька Никола. Шапку нахлобучил.

— Прощайте.

К двери шагнул, а она ему навстречу сама распахнулась. Не по щучьему велению, понятно. На пороге — тетка Настасья, жена дядьки Николы, с сыном, пятилетним Тишкой. Увидела мужа, перекрестилась:

— Слава тебе господи! Ушел с утра раннего на княжью усадьбу и ровно в воду канул. Ну, горе мое, неужто отпустил князь?

Более прежнего помрачнел дядька Никола:

— Кабы так...

Ушли дядька Никола с теткой Настасьей, дед неодобрительно, с укоризной бородой помотал:

— Вовсе без понятия мужик. Князьюшке за все доброе, что людям делает, в ножки надобно кланяться, богу за него молиться.

С дедом спорить никто не стал. Однако и согласия никто не выразил.

Молча поужинали.

Почитай, без слова единого спать легли.



Глава 2

ШЕСТАЯ ЛОЖКА

Утром дед толкает Треньку:

— Подниматься пора. Мамка печь топить будет.

Спит Тренька, бормочет что-то невнятное, в ответ на дедовы слова.

Дед свое:

— Терентий, а Терентий! В который раз говорю: мать принимается печь топить, слышь?

Иногда деду удается разбудить Треньку. А сегодня махнул рукой, полез с полатей.

Посапывает Тренька, наслаждается сладким утренним сном. Только коротко Тренькино блаженство. Недаром толковал дед про печь, за которую принималась мать. Топится изба Якова Позднева по-черному. Нет в печи трубы. Оттого весь дым — в избу.

Проходит малое время, начинает беспокойно ворочаться Тренька.

И вдруг кубарем валится с полатей, кашляет, чихает, трет полные слез глаза. Сердится на деда:

— Не мог разбудить!

— Тебя пушкой надобно будить, а ее, как на грех, в избе нету.

Смеются над Тренькой отец, мать, бабка. Дед в бороду улыбается.

Самому Треньке не до смеху. Пулей вылетает из избы дыхнуть свежего воздуха.

А на воле — Тренька сначала даже глазам не верит — дождя нет. Кончился дождь.

Висят еще над деревенькой сизые рваные тучи. Пробивается сквозь них робкая заря. Но нет под ногами распроклятой грязи. Ломкая ледяная корочка студит босые Тренькины ноги.