Как опасно предаваться честолюбивым снам   ::   Достоевский Федор Михайлович

Приняв строго-решительное выражение, он подошел к Петру Иванычу, оцепеневшему у дверей, и сказал медленно, важно, делая ударение на каждом слове:

– А что скажете вы?

Но Петр Иваныч не мог ничего сказать, хотя и заметно было, что он хотел что-то сказать…

Тогда начальник, основательно думая, что к пресечению подобных зол должно принимать меры при самом их зародыше, счел нужным распространиться и показать Петру Иванычу всё неприличие его поступка. Он сказал ему, что звание и самые лета не давали ему права на такое дело; что танцевать, конечно, можно, но в приличном месте, и притом имея на себе одежду, принятую в образованных обществах Европы, которая, по образованию, может вообще почесться первою из всех пяти частей света. Он сказал ему (и, по мере того как он говорил, в голосе его возрастала энергия и наружность более и более одушевлялась), что подобные пассажи простительны только грубым и невежественным дикарям, не знающим употребления огня и одежды, да и те (присовокупил он) прикрывают наготу свою древесными листьями. Наконец, он сказал ему, что подобный поступок срамит не только того, кем сделан, но даже бросает нехорошую тень на всё звание, что звание чиновника почтенно и не должно быть профанировано,

Что чиновники то же, что воинство

Для отчизны в гражданском кругу,

Посягать на их честь и достоинство

Позволительно разве врагу,

Что у них все занятья важнейшие —

И торги, и финансы, и суд,

И что служат все люди умнейшие

И себя благородно ведут.

Что без них бы невинные плакали,

Наслаждался б свободой злодей,

Что подчас от единой каракули

Участь сотни зависит людей,

Что чиновник плохой без амбиции,

Что чиновник не шут, не паяц,

И не след ему без амуниции

Выбегать на какой-нибудь плац.

А уж если есть точно желание

Не служить, а плясать качучу,

Есть на то и приличное звание —

Я удерживать вас не хочу!

Так заключилась речь, имевшая вообще на присутствующих влияние сильное, но действие ее на Петра Иваныча было таково, что, может быть, ни в какие времена никакая речь не производила такого действия. Пораженный ею, из всех способностей, отпущенных ему богом, сохранил он только одну способность шевелить или, точнее, мямлить губами, да и то делалось с величайшим усилием, и вообще в ту минуту герой наш, страшно синий, походил на умирающего, которому есть сказать нечто важное, но у которого уже отнялся язык…

Только очутившись на улице и глубоко втянув в себя струю свежего воздуха, почувствовал он, что еще жив.



VIII

«Корабль, обуреваемый

Волнами – жизнь моя!

Судьбою угнетаемый,

В отставку подал я,

Немало тут утрачено —

Убыток – и большой!

А впрочем, предназначено

Уж видно так судьбой.

И есть о чем печалиться.

Нашел чего жалеть!

Смерть ни над кем не сжалится —

Всем должно умереть!

Почетные регалии,

Доходные места,

Награды – и так далее,

Всё прах и суета!

Мы все корпим, стараемся,

Вдаемся в плутовство,

Хлопочем, унижаемся,

А всё ведь из чего?

Умрем, так всё останется!

На срок пришли мы в свет…

Чем дольше служба тянется,

Тем более сует.

Успел уж я умаяться

В житейском мятеже,

Подумать приближается

Пора и о душе!

Уж лучше здесь быть пешкою,

Чем душу погубить…

А впрочем, что ж я мешкаю?

Уж десять хочет бить!

Есть случай к покровительству!

Тотчас же полечу

К его превосходительству

Ивану Кузьмичу —

Поздравлю с именинами…

Решится, может быть,

Под разными причинами

Блохова удалить

И мне с приличным жительством

Его местечко дать…

Не нужно покровительством

В наш век пренебрегать!…»



Комментарии

(Г. М. Фридлендер)

Впервые опубликовано в изданном Н. А. Некрасовым юмористическом иллюстрированном альманахе «Первое апреля» (СПб., 1846), где рассказ сопровождается иллюстрациями А. А. Агина, П. А. Федотова и др.

Рассказ написан совместно Д. В. Григоровичем (гл. II, IV, V и VII «?»), Достоевским (гл. III, VI, VII «?») и Н. А.