Кумир   ::   Слаповский Алексей

Она тоже сделала по глотку, вернула бутылки.

Из подъезда вышла старуха в ватнике и цветастом платке, совсем деревенская, - и так вышла, как выходят хозяйки за порог своей избы отогнать гусей.

- Чего стоите?! - закричала она. - С утра покоя нет. Наплюют, наблюют, окурков нашвыряют, подъезд обмочут весь, паразиты!

- Найдите хоть один окурок, - сказали ей негромко. - Хоть один плевок. А если кто в подъезде.... Мы его сами убьем.

- Ну, тогда и нечего тут стоять! Сто раз вам сказано, вчера еще увезли, нету тут его!

- Давно пора, - вышел из подъезда высокий плотный парень в кожаной куртке и адидасовских штанах с лампасами, вертя в пальцах ключи от машины. Он вышел - как плохой актер в плохом спектакле, плохо играя самого себя, хотя все, что он делал, ему принадлежало неотъемлемо и другим быть не могло. Есть просто люди, которые и в естественности своей неестественны. Бог метит шельму, оставляя без примет, - сказал Антуфьев.

- В каком смысле - давно пора? - спросил кожаного бледный тощий паренек; до этого он курил в стороне и смотрел в землю. Он стоял - словно под дождем, хотя не было дождя. Косой чубчик, тонкие ноги в вытертых джинсах и стоптанных кроссовках. Поднял глаза и спросил: - В каком смысле - давно пора? Кому пора?

- И Стасу вашему, и вам. Блин, покоя нет с утра до вечера. Все пидарасы, и музыка пидарасская. Я Стасу говорил: я сам такую напишу. И он соглашался, между прочим. Мужик понимал, что дурака валяет. Для дураков... Так что давайте по домам, ребята.

Он смягчил в конце своей короткой речи слова и голос, глядя на паренька с чубчиком. Но было уже поздно.

- Морда! Такие, как ты!.. - закричал паренек и побежал на кожаного. Тот легко отпихнул его, но парень вновь подскочил, схватил за грудь тонкой рукой и подростковым кулачком ударил кожаного по щеке. Тот ответил злым и спокойным умелым ударом, паренек упал. Вскочил - и опять. Его схватили, держали.

Кожаный, ругаясь, ушел и уехал.

- Сейчас милицию вызову! - сказала старуха и скрылась в подъезде.

Молча постояли еще немного.

- Зря ты, - сказал Сергей пареньку, утирающему кровь из носа.

- А чего он... Зря, конечно.

- Милицию бабка точно вызовет, - сказал кто-то.

- Поехали туда.

- Поехали.

Все поехали - туда. А Сергею не хотелось. Нюре - тоже.

- Домой, что ли, - сказал Сергей. - На билет не хватает, смех. Хотел как-нибудь... Подработать или... Не одолжишь?

- У самой только на обратный. У меня родственница тут, двоюродная тетка.

- Ты прямо на похороны приехала?

- Я не знала. В поезде прочитала в газете.

- Я тоже. Значит, к нему ехала? Может, песни свои показать?

- К тетке, говорю же. Ну, пожить.

- Надоели мы ему все.

- Наверно. Ну что, поехали мою родственницу искать?

- Почему искать? Адреса не знаешь?

- Приблизительно. Они с матерью поссорились. Знаю, что в поселке Переделкино. Знаю, что улица Тургенева. Найдем.

- В Переделкино писатели живут.

- Она не писатель, она нормальный человек.

- Тогда не страшно.

3

а поезд встречный скорый вполне

и я завидую ему а он завидует мне

и говорят кто-то знает правильный маршрут

но он всегда где-то там а я всегда где-то тут

- Убивала бы таких, - сказала Нюра.

Сергей понял, что она про того кожаного.

- Пущай живет, - сказал он.

- Это понятно. Но я убивала бы. Тебя убивали?

- Нет.

- Меня убивал отчим.

- Не убил?

- Убил. Я после смерти живу. Это легко. После смерти жить легко, можешь в любой момент опять умереть. Может, съездим все-таки?

- Как хочешь.

Они поехали к так называемой Горбушке, то есть Дому культуры имени Горбунова.

Толпа была густая, пробиться невозможно, но они и не собирались проби-ваться.

Звучали песни Антуфьева.

Девицы - группа человек десять - особо - рыдали.