Одиссея стрелка   ::   Шоу Ирвин

– Они потеряли ее из виду в облаках на вылете из Асенсиона и больше не имели с ними связи. Шанс все же есть, – проговорил Уайтджек, – самолет может появиться в любую минуту. – Он поглядел на часы. – У них еще есть в запасе час и сорок минут.

Сказать было попросту нечего, поэтому Стаис молчал.

– Одно время, – проговорил Уайтджек, – Джонни Маффет вроде бы собирался жениться на моей сестре. Может, оно и к лучшему, что не женился. Быть в близком родстве и вместе принимать участие в бесконечных «развлечениях» военно-воздушных сил – занятие не самое приятное.

Уайтджек замолчал и глянул на свой живот. Намеренно неторопливым движением он расстегнул пояс, потом затянул его с такой силой, что лязгнула пряжка.

– А цыпленок был совсем недурен, – проговорил он. – Вы уверены, что не хотите есть?

– Поберегу аппетит до маминых лакомств, – ответил Стаис.

– Моя сестра была здорово влюблена в Джонни, – сказал Уайтджек, – вот попомните мое слово: вернется он домой после войны, устроится, и она его окрутит. Перед самым моим отъездом она пришла ко мне и попросила дать ей десять акров на северной стороне моего участка и три акра леса на строительство дона. Я сказал о'кей, я не против.

Он опять замолчал, мысленно представляя себе те десять акров холмистых нагорных лугов в Северной Каролине и три акра корабельного леса.

– Сплошь дуб и сосна, из которых можно поставить прекрасный дом. – Из всех людей на свете я бы больше всего хотел поселить у себя на участке Джонни Маффета. Я знаю его двадцать лет, шесть раз мы дрались с ним на кулаках, и все шесть раз я его бил – и все же заявляю это.

Он встал и подошел к своей койке. Потом вдруг вернулся.

– Кстати, – сказал он тихо, – все это между нами, сержант.

– Конечно, – сказал Стаис.

– Сестра сказала, что она с меня шкуру спустит, если я когда-либо расскажу Джонни, что для него уготовано. – Он чуть улыбнулся. – Женщины удивительно самоуверенны в каких-то вопросах, – сказал он, – и я так никогда ни о чем ему и не намекнул, даже когда надрался до чертиков и бегал нагишом по центру города Тампа в три часа утра, распевая «Кэйси Джонс».

Он вытащил из своего рюкзака сигару и задумчиво раскурил ее.

– Просто удивительно, до чего привыкаешь в армии к дешевым сигарам.

– Я пробовал курить, да бросил, – сказал Стаис. – Подожду, пожалуй, пока стану постарше.

Уайтджек тяжело сел на свою койку.

– Думаете, вас снова отправят воевать?

Стаис уставился в потолок.

– Я бы не удивился, – ответил он. – Ведь я вполне здоров. Просто устал.

Уайтджек кивнул, медленно затягиваясь. – Кстати, вы слыхали разговор насчет лейтенанта?

– Слыхал.

– Я ходил на поле, ну и поговорил с ним по-свойски. С тех пор как мы сюда прилетели, он так и сидит у КП, весь день и почти всю ночь просидел, все глядит на прибывающие самолеты. Мы с ним давно уже приятели, и я его спросил прямо в лоб: «Фрэдди, – говорю я, – ты, говорю, последнее время всех ребят в тупик поставил». А он говорит: «А что такое?» А я отвечаю: «Да вот, говорят, испортился ты. Проходишь мимо, даже не глядишь, будто и не узнаешь. Чего это ты вздумал зазнаваться, ведь уже год, как вместе живем», – сказал я ему. Он поглядел на меня, потом на землю и с минуту молчал. А потом говорит. «Прости, Арнольд. Я и не замечал этого». – Уайтджек машинально взглянул на часы. – Он нервничает с тех самых пор, как мы получили приказ об отправке за океан. Знаете Симпсона из нашего экипажа? Вот он все за него беспокоится да за штурмана.

– А чего он беспокоится? – в голове сумасшедшим калейдоскопом промелькнули тысячи причин, которые могут вызвать беспокойство у командира экипажа боевой машины.

– Они не бойцы, – медленно проговорил Уайт-Джек.