Букет на приеме   ::   Лаврова Ольга

Ну ты подумай: рядом людей чуть не убили, а мне даже рассказать нечего!

* * *



Эта единственная ниточка, потянувшаяся с места преступле­ния, привела Томина в Центральную диспетчерскую такси.

Длинный зал заставлен столами вдоль одной стены. На столах – телефонные аппараты; при вызове на них зажигаются сигнальные лампочки. Большой стенд с подробной схемой города сплошь улеплен кармашками, куда складываются бланки заказов в зависимости от места и времени вызова. Чуть на отшибе – место старшей по смене. В глубине, за барьером, отдельное помещение с застекленными кабинками для работы радиогруппы. Позывные диспетчерской – «Букет».

Специфический, никакому иному учреждению не свойствен­ный звуковой фон складывается из непрерывных переговоров с клиентами и шоферами. Если вслушаться в этот четко организованный гомон, то в нем ощущается напряженное дыхание огром­ного города…

Томин, слегка оглушенный, беседует со старшей – деловитой и неторопливой женщиной средних лет.

– Заказ на фамилию «Петухов» я нашла, – улыбается она. – Принят накануне. Выполнил его шофер машины 12-20.

– Очень интересно, как выполнил.

– Шофер на хорошем счету, жалоб не поступало…

– Обязан срочно с ним переговорить, Галина Сергеевна.

– Пожалуйста, машина с радиотелефоном.

– Мой разговор не для эфира.

Старшая перестает улыбаться.

– Придется снимать с линии? Что-то случилось?

– Придется снимать…

…Томин успел встретиться с шофером и вернуться, а Знаменс­кий все еще пишет протокол, и в коридоре подремывают сморив­шиеся понятые…

* * *



Назавтра шофера допрашивает уже Пал Палыч. Показания приходится, что называется, тянуть клещами: этот человек, резкий и замкнутый, решительно не расположен к душевным излияниям.

– Вы всегда так разговариваете, Кирпичов?

– Я не девушка, и мы с вами не танго танцуем. Чего ради улыбаться?

– А чего ради огрызаться?

– Вчера план сорвали, сегодня выходной кошке под хвост. И еще любезничай…

– Ладно, без любезностей проживаем. А как насчет откровен­ности?

– Да я же все рассказал! Вчера еще! Этому вашему…

– Старшему инспектору Томину.

– Пусть инспектору. А теперь обратно по новой?

– Обратно.

– Ладно. Подал машину, сели пассажиры, отвез, куда сказали, поехал по следующему адресу.

– Сколько было пассажиров?

– Двое.

– Женщины, мужчины?

– Ну мужчины!

– Молодые, старые?

– Средние.

– Багажник не открывали?

– Не было у них вещей.

– Совсем с пустыми руками?

– Какая-то ерундовая корзиночка и шампанское в газете.

– Раз в газете, почему думаете, что шампанское?

– Не видно, что ли?

– Где высадили?

– Где-то у метро…

Пауза. Знаменский задумчиво смотрит на шофера.

– Давайте попробуем сначала, – говорит он.

– Опять сначала?!

– Обязательно. Итак, вы подъехали к дому и остановились. Пассажиры вышли к вам сразу?

– Сразу выходить сознательности не хватает. Приедешь и торчишь…

– Вы не связывались с Петуховыми через «Букет»?

– До «Букета» не больно докричишься.

– А сами не ходили поторапливать?

– Чего ради переться на пятый этаж?

– Откуда же вам известно, что квартира на пятом этаже?

– Вы меня на пушку не берите? – раздражается Кирпичов после короткой заминки. – А если пассажиры сами помянули про этаж? Допустимо, нет?

– О чем они еще говорили?

– Не прислушивался.

– Странно: запомнили единственную пустячную деталь – пятый этаж.

Кирпичов молчит, и Знаменский внимательно за ним наблю­дает. Некрасивое, но выразительное и осмысленное лицо, боль­шие трудовые руки, непритязательный серый костюм и единст­венная, пожалуй, дань моде во всем облике – длинные волосы.

– Еще разговаривали про какую-то клюкву, – говорит, нако­нец, Кирпичов.

– Вероятно, про развесистую?

– Совершенно точно. Была, мол, клюква обыкновенная, а стала развестистая.