Бургомистр города Верне   ::   Сименон Жорж

И в задних рядах скамей, где толпился простой народ, кто-то заметил:

— Да он на мужа собственной матери тянет!

Когда настал момент пройти мимо Терлинка и пожать ему руку, собравшимся стало страшно, потому что в церкви присутствовал Леонард ван Хамме, со вчерашнего дня исполнявший обязанности бургомистра и ожидавший утверждения в должности.

Г-н Команс и адвокат Мелебек стояли позади него. Чтобы придать процессии более официальный характер, они пропустили вперед сенатора де Гроте.

— … искренние соболезнования… — бормотали, проходя, люди.

Они кланялись Марте, которую трудно было разглядеть под вуалью, затем покойнице, такой маленькой в своем гробу, наконец, Бэнстам-родственникам, которых никто не знал.

Только Терлинк думал о чем-то другом и на кладбище то и дело осматривался вокруг, словно следил за полетом птицы или разглядывал листву на деревьях.

Леонард ван Хамме прошел мимо, как и все остальные. Как и всем остальным, Йорис пожал ему руку и при этом, как делал всякий раз, слегка наклонил голову.

Королевский прокурор выждал несколько дней, после чего перед домом Терлинка остановился автомобиль, из которого вылезли пять человек.

Доктор Постюмес подоспел пешком.

Терлинк поднялся наверх вместе с ними, ведя себя вполне благоразумно, настолько благоразумно, что, несмотря на свой усталый вид, все-таки еще внушал приезжим страх.

— Постарайтесь не слишком возбуждать ее, — посоветовал он.

Затем отпер дверь, ничем не показав, что слышит ахи и охи вошедших.

Равно как и разговоры, вроде вот такого:

— Это еще что? — осведомился молодой судебный следователь, указывая на свой палец, которым он провел по матрасу.

— Фекальная масса, — пояснил Постюмес.

— И сколько ей дней?

— Пять-шесть.

— Неужели эти пролежни ни разу не обрабатывались?

Чиновники шныряли по комнате, проверили надежность решетки, которой Терлинк забрал чердачное окно. Затем позвали Марию, и та поднялась к ним, обеими руками придерживая юбки.

— Эта дверь всегда заперта? У кого ключ от нее?

— У бааса.

Иногда при взгляде на Терлинка у них создавалось неприятное впечатление, будто он улыбается.

Разве, захоти он…

Теперь, когда все уже началось, они были настойчивы. Знали, зачем приехали и почему преисполнены такой решимости, потому что захватили с собой даже карету «скорой помощи».

Постюмес выглядел комично. Он не отваживался поднять глаза на Тер чинка, старался употреблять исключительно профессиональные термины.

— Словом, перед нами типичный случай незаконного заточения.

Альберта в доме больше не было. Мария получила открытку из Лилля, показала ее хозяину, и тот коротко бросил:

— Хорошо.

Что хорошо? Это было не известно. Терлинка вообще больше никто не понимал. Иногда казалось, что он живет так, как будто ничего не произошло.

Утром и после полудня он уходил к себе в кабинет, только уже не в ратуше, а на сигарной фабрике. Ни разу не вывел из гаража свою машину. По вечерам появлялся в «Старой каланче» и садился на то же место, что и раньше.

— Вы не находите, что мне пора уехать? — спросила однажды Марта.

— Не нахожу.

— Но я же должна что-то делать?

— Правильно. Вот и оставайтесь здесь.

— Позовите санитаров.

С Терлинка не спускали глаз. Чиновников предупредили, что он, вероятно, не даст увезти дочь, что он, возможно, вооружен и в последние дни ведет себя очень странно.

Они ничего не знали! Ничего не поняли!

Если бы он и предпринял что-нибудь, то уж, во всяком случае, не это.

И его не было бы в Верне.

Разве он не имел возможности начать, несмотря на возраст, новую жизнь, обрести новую молодость?

Манола сформулировала это достаточно четко: пять тысяч франков в месяц.

И что Леонард…

Не лучше ли дать им делать, что они хотят, верить, во что им нравится? Терлинк старался даже держаться с ними смиренно, как побежденный, сокрушенно поддакивать:

— Да, господин следователь… Да, господин прокурор.

Санитары переполошили весь дом, носилки так стукались о стены, что осыпалась штукатурка. Эмилия, очевидно ошалев, как нарочно оказалась послушной.