Сын Америки   ::   Райт Ричард

Мать продолжала говорить, не обращая внимания на его слова, но он уже не слушал.

– Мама говорит с тобой, Биггер, – сказала Вера. – Ну и что? – Как тебе не стыдно, Биггер!

Он отложил вилку, и его крепкие черные пальцы вцепились в край стола; стало тихо, только вилка Бэдди позвякивала о тарелку. Биггер смотрел на сестру в упор, пока та не опустила глаза.

– Дайте мне поесть спокойно, – повторил он.

Доедая, он чувствовал, что они думают о работе, которую он должен получить сегодня, и это бесило его: он чувствовал, что его обошли, заставили дешево сдаться.

– Мне нужно денег на трамвай, – сказал он.

– Вот, больше у меня нет, – сказала мать, подвинув к его тарелке монету в двадцать пять центов.

Он положил монету в карман и одним духом проглотил свою чашку кофе. Он снял с вешалки пальто и кепку и пошел к двери.

– Помни, Биггер, – сказала мать. – Если ты не возьмешь это место, нас снимут с пособия. Бюро вычеркнет нас из списков.

– Я же сказал, что возьму! – крикнул он и с силой захлопнул дверь.

Он спустился по лестнице, в подъезде остановился и через стеклянную дверь посмотрел на улицу. Мимо то и дело проносились трамваи, дребезжа на повороте. Все опротивело ему дома. Ссоры, крики, изо дня в день одно и то же. Но что делать? Каждый раз, когда он задавал себе этот вопрос, мысль его упиралась в глухую стену, и он переставал думать. Через улицу, как раз напротив, остановился грузовик, и он увидел, как двое белых рабочих в комбинезонах, с ведерками и кистями, спрыгнула на тротуар. Да, можно взять это место у Долтона, надеть на себя ярмо, а можно отказаться и подохнуть с голоду. Злоба душила его при мысли о том, что у него нет другого выбора. Да, но нельзя стоять тут так до вечера. Чем же ему заняться? Он не мог решить, купить ли за десять центов иллюстрированный журнал, или сходить в кино, или пойти в биллиардную потолковать с ребятами, или просто пошататься по улицам. Он стоял, засунув руки глубоко в карманы, сдвинув сигарету в угол рта, и в раздумье наблюдал за рабочими, возившимися у дома напротив. Они наклеивали на рекламный щит большой красочный плакат. На плакате изображено было лицо белого мужчины.

– Бэкли, – пробормотал он вполголоса. – Опять хочет пройти в генеральные прокуроры штата. – Рабочие пришлепывали плакат мокрыми кистями. Он посмотрел на круглое, сытое лицо и покачал головой. – Будь я проклят, если этот жулик загребает меньше миллиона в год. Эх, один бы день посидеть на его месте, никогда больше не знал бы горя.

Рабочие, покончив с плакатом, собрали свои ведерки и кисти, сели в кабину, и грузовик укатил. Биггер смотрел на плакат: белое лицо было пухлое, но строгое; одна рука была поднята, и палец указывал прямо на прохожих. Есть такие плакаты: когда стоишь перед ними, кажется, что нарисованное лицо смотрит прямо на тебя, и, даже если пройдешь мимо и оглянешься, оно все смотрит тебе вслед немигающими глазами, пока не отойдешь совсем далеко, и тогда оно расплывается, вот как в кино бывает. Вверху плаката стояло большими красными буквами: КТО НАРУШАЕТ ЗАКОН, ТОТ НИКОГДА НЕ ВЫИГРАЕТ!

Биггер выпустил дым и беззвучно засмеялся.

– Ах ты, мошенник, – пробормотал он, качая головой. – Уж у тебя-товсегда выиграет тот, кто тебе заплатит! Он открыл дверь, и его обдало утренней свежестью. Он пошел по тротуару опустив голову, поигрывая монетой в кармане. Он остановился и обшарил карманы: в жилетном кармане лежал один медный цент. Выходило всего двадцать шесть центов, из них четырнадцать нужно было отложить на проезд к мистеру Долтону – если, конечно, он решит взять это место. Чтобы купить журнал и сходить в кино, не хватает еще но крайней мере двадцати центов.

– Вот жизнь собачья, вечно ходишь без гроша! – выругался он.