Великие горы   ::   Стейнбек Джон

Кормить старика да оплачивать счета доктору – это мне не по карману. Должны же у тебя быть родственники, друзья. К ним и иди. А то пришел к чужим людям, будто нищий.

– Я здесь родился, – терпеливо и неколебимо сказал Гитано.

Карл Тифлин не любил быть жестоким, но тут понял – без этого не обойтись.

– Сегодня можешь у нас поесть, – распорядился он. – Поспишь в старом сарае. Наутро покормим тебя завтраком, а дальше иди своей дорогой. К друзьям. А умирать у чужих людей – это не дело.

Гитано напялил черную шляпу, наклонился за мешком.

– Это мои пожитки, – объяснил он.

Карл отвернулся.

– Пошли, Билли, надо доделать дела в коровнике. Джоди, отведи его в сарай, в комнатку.

Отец и Билли пошли к коровнику. Миссис Тифлин вернулась в дом, бросив через плечо:

– Сейчас дам одеяла.

Гитано вопросительно посмотрел на Джоди.

– Идите за мной, – сказал мальчик.

В комнатке стояла койка с трухлявым матрасом, кресло-качалка без спинки, да ящик из-под яблок, а в нем – фонарь из жести. Гитано осторожно опустил мешок на пол и сел на кровать. Джоди маялся у двери, не зная, уходить или нет. Наконец, спросил:

– Вы спустились с больших гор?

Гитано медленно покачал головой.

– Нет. Я работал в долине Салинас.

Прежние мысли все не оставляли Джоди.

– А в тех больших горах вы когда-нибудь бывали?

Темные, много повидавшие глаза старика застыли, повернули свой свет внутрь – в голове Гитано чередой пошли прожитые годы.

– Один раз, когда был мальчонкой. Отец брал меня с собой.

– В самые горы?

– Да.

– И что вы там видели? – встрепенулся Джоди. – Людей, лошадей?

– Нет.

– А что там было?

Гитано все думал о своем. Он силился вспомнить, у бровей появились едва заметные морщинки.

– Что вы там видели? – повторил Джоди.

– Не знаю, – сказал Гитано. – Не помню.

– Там было жутко? Кругом сушь?

– Не помню.

От возбуждения Джоди совсем осмелел.

– Ну хоть что-нибудь вы должны помнить!

Гитано хотел что-то сказать, приоткрыл рот, подобрал нужные слова.

– Кажется, там было тихо... и красиво.

Глаза Гитано словно что-то увидели в прошедших годах – они потеплели, в них проскользнула улыбка.

– А потом вы в горы больше не ходили? – выпытывал Джо.

– Нет.

– И никогда не хотелось?

Но на лице Гитано уже появилось раздражение.

– Нет, – ответил он, и по его тону Джоди понял говорить об этом старик больше не желает. Мальчик стоял, словно зачарованный. Уходить не хотелось. К нему вернулась привычная робость.

– Давайте сходим в коровник и посмотрим скотину? – предложил он.

Гитано поднялся, надел шляпу и собрался идти за Джоди.

Уже почти стемнело. Они остановились возле желоба для воды, куда на вечерний водопой сбредались с горных лугов лошади. Большими узловатыми руками Гитано оперся о верхнюю перекладину забора. Пять лошадей спустились к желобу, напились вволю и, отошли в сторонку, принялись пощипывать сухие травинки, тереться боками о колья забора, отполированные до блеска. Прошло какое-то время, и из-за холма, тяжело ковыляя, появилась старая коняга. Зубы у нее были желтые, длинные; копыта плоские и заостренные, будто лопаты; ребра и таз выпирали из-под кожи. Через силу дохромав до желоба, она стала пить воду, громко причмокивая.

– Это старина Истер, – объяснил Джоди. – Самый первый конь моего отца. Ему тридцать лет.

Он взглянул в старые глаза Гитано, ожидая какого-нибудь ответа.

– Уже не тянет, – сказал Гитано.

Из коровника вышли отец Джоди и Билли Бак и направились к ним.

– Слишком стар, чтоб работать, – повторил Гитано. – Только ест, скоро смерть его приберет.

Карл Тифлин услышал последние слова. Он был зол на себя, что так жестоко обошелся со старым Гитано, и жестокость опять полезла из него.

– Давно бы пора пристрелить Истера, – заговорил он.