Холодное лето 53-го   ::   Дубровский Эдгар

– В темноте, не в темноте…

Шестой, белокурый, хорошенький паренек Витя, ничего не сказал, спокойно ждал, как решат другие.

* * *



Через некоторое время Зотов вышел из дома, прошел за поленницу помочиться. Застегивая ширинку, услышал за спиной движение, обернулся.

– Здравствуй, хозяин.

Шагах в трех стоял Муха, улыбался ласково. Зотов удивился новому лицу, но не встревожился, шагнул навстречу, и тут ему в спину уперся обрез.

– Будешь тихо – не убью, – прошептал Крюк. – Кто в доме?

Муха еще улыбался, глядя па них.

– Я… – не сразу сказал Зотов. – Один я…

– В деревне есть чужие?

– Нет.

– Веди в дом.

Когда, оставив Витю наблюдать за подходами, вошли в дом, Шуруп сгреб Зотова за рубашку и выдохнул в лицо:

– Жрать!!

* * *



Ветер был тихий, теплый и казался прозрачным от того, что в темнеющем воздухе над водой мелькали тысячи прозрачно-белых мотыльков. Вот уже больше часа танцевали они свой странный бесшумный танец, и все больше их падало па воду, и темная река несла эти легкие хлопья в наступающую темноту.

Саша сидела на обточенном водой бревне, Лузга лежал, облокотясь па песок, и доедал из миски холодную уху.

– Как в этом году поденок много, – сказала Саша, рассматривая на ладони мертвых мотыльков.

– Откуда они берутся?

– А они три года червячками жили, в воде… А сегодня все сразу… Превратились в бабочек… На немного минут… И умрут все… Они даже не едят, им нечем.

– А чего ж делают?

– Ну… – Саша смутилась. – Обеспечивают потомство.

Лузга сказал с раздражением:

– Это в школе таким словам учат – «обеспечивают»? У них вечер любви! Вершина жизни. А вы в школе, небось, и слово-то это стыдитесь сказать – любовь!

– Ну почему, если в стихе… – краснея, сказала Саша.

Лузга проворчал что-то и стал лениво ловить пляшущих поденок. Засмеялся, поймав мотылька.

– Где любовь, там и смерть за углом!

Саша внимательно посмотрела на него, задумалась.

– А ты кем раньше был?

– Да когда раньше, Саша? – он махнул рукой.

Она не рассердилась, настаивать не стала. Он сел на корточки у края воды, вымыл миску, руки. Пригляделся, резко черпанул миской воду и выбросил на берег рыбешку, малька.

– Мама хочет, чтобы я после десятого в институт шла. Я же думала идти работать, ей тяжело одной, а она говорит: ничего… Так хочется в город поехать, может, даже в Москву, поступить в студенты.. Не знаю…

Лузга принес миску с водой, в которой метался, серебряно взблескивая, малек.

– А на кого учиться?

– Хитренький! Не скажу!

Лузга держал миску в ладонях, оба склонились, разглядывая рыбешку.

На дебаркадере хлопнула дверь. Они обернулись, Лида вгляделась в сумерки, поставила на перила фонарь «летучая мышь», чтобы осветить лицо и пальцы, и стала нервно говорить по-своему.

– Нет! – сердито крикнула Саша.

Та опять что-то сказала, Саша сникла.

– Иду, чего ты…

Лузга зло выплеснул рыбешку далеко на песок и бросил миску перед Сашей.

– Знаю, что она говорит! Боится маманя, как бы ее девочку не того! – он сделал циничный жест.

– И нет! – Саша вскочила, чуть не плача, потому что он угадал. – И врешь ты все, врешь! И никем ты не был, никем!

Подхватив пустую миску, она быстро пошла прочь. Лузга некоторое время лежал неподвижно, потом приподнялся и плюнул далеким плевком.

У берега, в заводине, течение было возвратным, вода медленно вращала мертвых поденок, и все больше быстрых кругов от рыбы появлялось то тут, то там, и разносилось над водой сочное чмоканье.

* * *



Крюк и Михалыч рассматривали имевшееся у Зотова оружие: двустволку, охотничий карабин, коробки патронов. Зотов убирал со стола после ужина. Остальные лежали на полу на ворохе мехов. Шуруп спал.

– Для него патроны есть? – Крюк положил на стол пистолет «ТТ».

– Нет, – сказал Зотов.