Бедные люди   ::   Достоевский Федор Михайлович

Да вы знаете ли только, что там такое, куда вы едете-то, маточка?

Вы, может быть, этого не знаете, так меня спросите! Там степь, родная моя,

там степь, голая степь; вот как моя ладонь голая! Там ходит баба

бесчувственная да мужик необразованный, пьяница ходит. Там теперь листья с

дерев осыпались, там дожди, там холодно, - а вы туда едете! Ну, господину

Быкову там есть занятие: он там будет с зайцами; а вы что? Вы помещицей

хотите быть, маточка? Но, херувимчик вы мой! Вы поглядите-ка на себя, похожи

ли вы на помещицу?.. Да как же может быть такое, Варенька! К кому же я

письма буду писать, маточка? Да! вот вы возьмите-ка в соображение, маточка,

- дескать, к кому же он письма будет писать? Кого же я маточкой называть

буду; именем-то любезным таким кого называть буду? Где мне вас найти потом,

ангельчик мой? Я умру, Варенька, непременно умру; не перенесет мое сердце

такого несчастия! Я вас, как свет господень, любил, как дочку родную любил,

я все в вас любил, маточка, родная моя! и сам для вас только и жил одних! Я

и работал, и бумаги писал, и ходил, и гулял, и наблюдения мои бумаге

передавал в виде дружеских писем, все оттого, что вы, маточка, здесь,

напротив, поблизости жили. Вы, может быть, этого и не знали, а это все было

именно так! Да, послушайте, маточка, вы рассудите, голубчик мой миленький,

как же это может быть, чтобы вы от нас уехали? Родная моя, ведь вам ехать

нельзя, невозможно; просто решительно никакой возможности нет! Ведь вот

дождь идет, а вы слабенькие, вы простудитесь. Ваша карета промокнет; она

непременно промокнет. Она, только что вы за заставу выедете, и сломается;

нарочно сломается. Ведъ здесь в Петербурге прескверно кареты делают! Я и

каретников этих всех знаю; они только чтоб фасончик, игрушечку там

какую-нибудь смастерить, а непрочно! присягну, что непрочно делают! Я,

маточка, на колени перед господином Быковым брошусь; я ему докажу, все

докажу! И вы, маточка, докажите; резоном докажите ему! Скажите, что вы

остаетесь и что вы не можете ехать!.. Ах, зачем это он в Москве на купчихе

не женился? Уж пусть бы он там на ней-то женился! Ему купчиха лучше, ему она

гораздо лучше бы шла; уж это я знаю почему! А я бы вас здесь у себя держал.

Да что он вам-то, маточка, Быков-то? Чем он для вас вдруг мил сделался? Вы,

может быть, оттого, что он вам фальбалуто все закупает, вы, может быть, от

этого! Да ведь что же фальбала? зачем фальбала? Ведь она, маточка, вздор!

Тут речь идет о жизни человеческой, а ведь она, маточка, тряпка - фальбала;

она, маточка, фальбалато - тряпица. Да я вот вам сам, вот только что

жалованье получу, фальбалы накуплю; я вам ее накуплю, маточка; у меня там

вот и магазинчик знакомый есть; вот только жалованья дайте дождаться мне,

херувимчик мой, Варенька! Ах, господи, господи! Так вы это непременно в

степь с господином Быковым уезжаете, безвозвратно уезжаете! Ах, маточка!..

Нет, вы мне еще напишите, еще мне письмецо напишите обо всем, и когда

уедете. так и оттуда письмо напишите. А то ведь, ангел небесный мой, это

будет последнее письмо; а ведь никак не может так быть, чтобы письмо это

было последнее. Ведь вот как же, так вдруг, именно, непременно последнее! Да

нет же. я буду писать, да и вы-то пишите... А то у меня и слог теперь

формируется... Ах, родная моя, что слог! Ведь вот я теперь и не знаю, что

это я шишу, никак не знаю, ничего не знаю, и не перечитываю, и слогу не

выправляю, а пишу только бы писать, только бы вам написать побольше...

Голубчик мой, родная моя, маточка вы моя!