Пробуждение   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

Потом он исчез, а появился мужчина с ружьем.

Проснулся. Неприятно на душе. Маме сон рассказал. Она объяснила:

«Мальчик – это маята, а мужчина – ужас. Если даже господь предупреждает нас о беде, распознать и избежать ее трудно». И пошла на огород.

Вдруг Иван Алексеевич видит в окно, что испуганная мать, насколько позволяют силы, бежит и палку на ходу бросает в сторону соседского огорода. Он выскочил на крыльцо. А Кустик уже у нее на руках, весь в грязи и крови. Соседский пес на него напал. Котеночек открыл глаза, мяукнул и умер. Схоронили его под тем же кустом, под каким и нашли. Иван Алексеевич потребовал днем не отпускать с цепи агрессивную собаку. Сосед заупрямился. Иван Алексеевич только и сказал: «А если бы это был ребенок?» И ушел.

А вечером того же дня услышала бабушка Лиза, будто кто-то скребется на улице под окном. Вышла. На старом пне сидел рыжий пушистый кот и просился в дом. Покормила она его и оставила ночевать. Кот лег на больную бабушкину руку и заурчал. «Почему-то мне кажется, что есть в нем что-то от Кустика? Может, душа его переселилась в этого кота? А может, вообще есть связь между нами и животными?» – тихо и задумчиво говорила бабушка сыну.

Оказывается, кот раньше пытался прижиться у соседа, но что-то ему не понравилось, и он выбрал бабушку Лизу. Назвали кота Пушком. Вошел он в дом, все углы проверил, обнюхал, на каждом стуле посидел, свой запах оставил и стал хозяином….

Соседка сзывает курей. Я встрепенулась. Потом еще немного побродила по пустынному огороду, «поклевала» с кустов остатки красной смородины и направилась домой. На кухне распяла на вешалке влажное пальтишко и села за уроки.





НА СВЕКЛЕ







Мне всегда казалось, что девчонки чувствительнее ребят. Но один случай поразил и убедил, что все мы одинаковые. Просто взрослая жизнь заставляет мальчишек воспитывать в себе мужчин. Саша из шестого «Б» класса отличался от многих ребят тем, что очень много читал, совсем не интересовался спортом, военными играми, много изобретал, никогда не дрался, и к тому же часто болел, что было явлением редким у сельских детей.

Как-то работали мы в поле. Свекольные кучи у наших классов оказались рядом. Саша сидел около меня. Он был весел и возбужден. Ему нравилось находиться в шумной компании, владеть вниманием девчонок, бурно реагирующих на его беспрерывные шутки. Учительница уже трижды просила Сашу одеть фуфайку:

– Заболеешь, что я твоей матери скажу? – настойчиво наступала она.

Саша неожиданно резко оборвал ее:

– Отстаньте! Я уже не маленький.

И осекся.

Потом встал, оделся и отошел от бурта. Я поразилась такой перемене в его поведении и тихо пошла за ним. Он остановился у грейдера. Мимо нас двигались машины со свеклой. Саша стоял бледный. Глаза его расширились. Он отстраненно смотрел вдаль и тяжело прерывисто дышал открытым ртом. Прошло минут пять. Напряженное волнение не сходило с его лица.

Вдруг он резким движением полоснул себя ножом по пальцам левой руки. На землю закапала кровь. Я похолодела. Саша повернулся в сторону поля и, увидев меня, с растерянной, страдальческой, еле заметной улыбкой, глухо выговорил:

– Не пугайся. Меня как магнитом непонятная сила тянула на дорогу. Я готов был броситься под машину. Мне надо было как-то отвлечься…. Я впервые в жизни нагрубил учительнице и вообще впервые…. Понимаешь?

И, сжав губы, усилием воли погасил в груди беззвучный стон. Только зубы застучали как в лихорадке.

– Понимаю, все понимаю! Но нельзя же быть таким ранимым, – скрывая слезы и пытаясь жизнерадостно улыбаться, мягко упрекнула я Сашу.

– Да, к слову сказать, я не потворствую капризам моего организма, стараюсь воспитывать себя, читаю страшные книжки…. Немного получается, – поспешно выпалил Саша, пытаясь справиться с нервной дрожью.