Грация и Абсолют   ::   Гергенрёдер Игорь

– Ты – сама стихия, Боря!

Боб в таких случаях затруднялся и в манере, которую завёл для подобного, бросил самоуверенно и небрежно:

- А ты думал!

На того и на другого неутешно досадовала Галя, яркая шатенка, не лишённая пикантности, с холодноватыми колючими глазками и себе на уме.

- Ты молчала про эти шароварчики, – обратилась она к Алику. – А почему не те брюки, которые были почти готовы?

- Надену в другой раз, – ответила подруга, а Дэн пояснил за неё:

- Это не шароварчики, а «шальвары» – так называют на Кавказе и вообще на Востоке. Они и блузка – самое удачное для воскресного выезда на шашлык.

- Ну да, – вяло сказала Галя.

Она работала кассиром Аэрофлота, и каждый день кому-то удавался полёт, который без неё бы не удался. Поэтому она могла носить то, что хотели бы носить многие и многие девушки. Сейчас на ней были модные дорогие брючки и рубашка: но Алик в своих небесно-голубых шальварах и бледно-розовой блузке похитила эффект. Она воистину заявила стиль. Подкупающе-женственная нега представала как бы стыдливой: при том, что шальвары были воздушными и коротковатыми, а блузка – куцей.

Тесный же наряд Гали впечатления целомудрия не производил. Её задевала эта несправедливость, девушка едва удерживала возмущение: «Я, конечно, обтянулась! А она не оголилась? У кого пуп на обозрении? Любуйтесь! И как полёживает изнеженно – принцессой-недотрогой...»

Тем временем молодые люди извлекали из уксуса со специями и нарезанным луком куски мяса и нанизывали на шампуры.

Во взгляде Гали мешались обида, тоска и сожаление. У неё выплеснулось:

- Пятунчик! – нервно обратилась она к Дэну, чьё имя было Денис Пятунин: – Почему твой Вано нас на косогор не отвёз?

Их доставил сюда на микроавтобусе человек с грузинской кровью Вано, шофёр овощной базы и приятель Дениса.

Тот терпеливо ответил:

- Туда проезда нет. Газопровод ведут, траншею прорыли.

- И всё равно проезжают! Другие могут, а твой Вано – нет?

Дэн взглянул на Алика, чтобы она увидела: ему понятно, отчего девушка размахалась плёткой. Затем снисходительно укорил Галю:

- Я не комсорг, Галенька. «За всё в ответе!» – не мой девиз.

Та перевела дух и смолчала, а Алик подумала и уже не в первый раз, как кипуча её подруга. Они росли в одном дворе, вместе ходили в детский сад. Что будет со сладкой привычкой чувствовать себя то голубкой, то ястребком, если прогнать горластую галку? Алик могла бы сказать себе: «Она ревнует ко мне мужчин – потому что дотошно и цепко ревнует к ним меня. И оттого не хочет отвернуться в сторону, где нашлись бы готовые и подходящие».





2





Не понимала Галю и понимать не собиралась девушка Енбаева. Это была недурненькая завитая брюнетка, дальняя сельская родственница Боба – Бориса Чугунова. Она приехала в город поступать в пединститут, на втором экзамене срезалась и сейчас гостила у родителей Боба, не решаясь открыть, что никак не дождётся грусти по дому. Наивно, вяжуще-ласково упросила взять её в лес, и, когда Боб представлял её друзьям, широко улыбаясь, протягивала руку:

- Енбаева.

Больше всего она боялась, что судьба и дальше будет кормить её крупами и картофелем, от которых спокойно дыхание. А ей так недоставало мясного коричневого переперчённого соуса, чтобы дышать запально – задыхаясь.

Полупрозрачные шальвары Алика вызывали в ней сосредоточение: она не знала, завидовать – восхищаясь? или она вправе облегчить зависть осуждением? Всё это время девушка молчала, но вдруг, встав, стянула платье через голову:

- Кончик лета остался – позагорать напоследок! – и вышла из тени на солнцепёк.

В купальных трусиках и лифчике, она тряхнула обильными вороными кудельками, зажмурилась, раскинула руки и потянулась. Развитое гладкое чувственно-влекущее тело не смущалось мечты.

Боб пренебрегал невзрачно одетой простушкой и теперь напомнил сластёну, который в хлебнице обнаружил эклер.