Черное сердце   ::   Ластбадер Эрик Ван

– Моя матушка, благослови ее Господь, всегда говорила, что терпения у меня ни на грош, – сержант полиции Туэйт нагнулся вперед, и полы его светлого плаща коснулись напряженных мышц на спине Трейси. – Но ребята-то знают, что я умею ждать.

Трейси сделал уже больше девяноста отжиманий, он изрядно вспотел. Пульс его участился, адреналин начал поступать в кровь, уравновешивая состояние его тела с состоянием мозга, полного отчаяния. Все, над чем он работал почти что десять лет, рухнуло в одно мгновение. Такое невозможно было даже представить.

– Твое время истекло.

Трейси отсчитал про себя «сто» и вскочил на ноги. Его трясло от ярости.

– Что вы от меня хотите? – голос его, однако, был ровен. – Я полагал, мы уже обо всем переговорили в губернаторском особняке. Вы продержали нас несколько часов.

– Единственное, что я услыхал от тебя, парень, – это обыкновенная трепотня и иносказания. Впрочем, я ничего другого и не ожидал – ты же у нас занимался связями покойного губернатора с прессой. А эту мадам, Монсеррат, накачали успокоительными.

– У нее началась истерика. Она же была с губернатором, когда это случилось.

На крупном лице полицейского появился намек на улыбку.

– Как же, как же, – с расчетливым цинизмом произнес он. – У Холмгрена приключился сердечный приступ.

Трейси понимал, что полицейский нарочно старается взбесить его, но, как ни странно, его это ничуть не заботило. Он не просто скорбел о друге: со смертью Джона вся его жизнь утратила смысл. Поэтому он ответил спокойно:

– Да, это был сердечный приступ. В глазах Туэйта вспыхнул огонек: он понял, что Трейси будет теперь отвечать на его вопросы.

– Ладно, Ричтер, будет. Старик трахал эту Монсеррат, – и вновь он расчетливо ввернул вульгарное словечко. – Он умер в седле.

– Он умер от обширного инфаркта миокарда, – в голосе Трейси послышалось отвращение. – Так гласит предварительное медицинское заключение. И я бы не советовал вам произносить на публике что-либо противоречащее этому заключению. Тогда уж я прослежу за тем, чтобы никому не захотелось оказаться в вашей шкуре.

– Вот потому-то я пришел сюда, парень, – морщинистое лицо Туэйта покраснело от гнева. Это был крепко сколоченный широкоплечий человек, но его внутренние силы, и Трейси это чувствовал, были явно разбалансированы. Трейси знал, что справиться с этим человеком будет просто. Это не означало, что Туэйт не может быть опасным. Трейси понимал: следует остерегаться подобного хода мыслей.

Здоровенная башка Туэйта дернулась, широко расставленные глаза злобно уставились на Трейси:

– А ты и так уже достаточно мне нагадил. Я только что встречался со своим капитаном, и знаешь, что он мне сказал?

– Не знаю, но непременно узнаю, Туэйт. Мне времени хватит, я подожду, пока вы сами мне доложите.

Казалось, в полицейском что-то оборвалось, и он шагнул к Трейси. Лицо его побагровело.

– Вы, высокопоставленные ублюдки, все вы одинаковые! Все вы считаете, что стоите над законом. Ты отлично знаешь, о чем я говорил с Флэгерти, потому что это ты сделал так, чтобы наша с ним встреча состоялась! И вот теперь я официально отстранен от дела Холмгрена!

– Какого дела Холмгрена? – произнес Трейси с максимальным спокойствием. – Губернатор до поздней ночи работал со своим личным секретарем, как делал это триста шестьдесят пять дней в году. Мы начинаем кампанию по выдвижению его в кандидаты в Президенты, и я думаю, что он...

– А мне плевать на то, что ты думаешь, парень, – мстительно заявил полицейский. – Если все было именно так, с чего бы это вдруг приключилось? От Монсеррат я получил какое-то абсолютно невнятное объяснение, потом мне заявили, что ее увезли. Кто ее увез? Некий Трейси Ричтер, сообщают мне.