Был настоящим трубачом   ::   Яковлев Юрий

Мама задумчиво посмотрела на Котю и сказала:

- Мне билет до станции, где люди не стреляют в людей. Где много хлеба...

- И сливочного мороженого, - добавил Котя.

- И где дети ходят в школу, а артисты выступают в красивых театрах и в антрактах пьют чай с пирожными...

Котя задумался. Потом взял картонный билетик, сунул его в щель компостера и с силой нажал рычаг.

- Вот билет до станции "Победа революции".

А в зале ожидания вокзала, превращенном в зрительный зал, уже было полно народу. Красноармейцы сидели на полу, не выпуская из рук винтовок. И над их головами как бы вырос невысокий винтовочный лесок. Они курили, отчего над залом плыло устойчивое голубоватое облачко махорочного дыма.

На большом полотне, прибитом к стене, была изображена горящая тюрьма Бастилия. И казалось, синеватый дым плыл над залом ожидания не от многочисленных цигарок, а от пожара, изображенного на полотне. На перроне снова ударил колокол. И перед публикой появился Николай Леонидович.

На нем была свободная белая рубаха с широкими рукавами, синие шаровары и красный пояс, за который были заткнуты два старинных пистолета. В руке же он держал обычную винтовку, взятую напрокат у кого-то из красноармейцев.

- Товарищи! - сказал Николай Леонидович. - Рядом гремят пушки Юденича. Но мы, артисты Героического рабочего театра, не прекращаем своих спектаклей. Ударим по Юденичу пролетарским искусством!

В зале захлопали в ладоши и закричали "ура!". Штыки закачались.

- Сейчас мы покажем вам спектакль из времен французской революции. Автор драмы... я.

Николай Леонидович смущенно посмотрел на зрителей и поклонился. Кто-то крикнул:

- Браво автору!

Но папа поднял руку. И зал притих.

- В этой драме восставшие санкюлоты, то есть пролетарии, штурмуют тюрьму Бастилию. Итак, начинаем спектакль!

Ударил колокол. И артисты вышли на сцену. Собственно, сцены не было. Была небольшая площадка, перед которой лежала перевернутая вверх ножками скамейка, изображающая баррикаду. Николай Леонидович исполнял роль командира, а Ксаночка, Котина мама, роль женщины-бойца. Бывший артист императорских театров, любитель супа "карие глазки", был бомбардиром, то есть артиллеристом.

Спектакль начался.

К о м а н д и р. Мы ждем подкрепленья.

Победа за нами!

Пусть мальчик поднимет

Трехцветное знамя!

Ж е н щ и н а-б о е ц. Как можно ребенка

Поставить под пули?

Не дремлют стрелки

Короля в карауле.

К о м а н д и р. Пусть знамя народа

Над улицей реет.

В ребенка стрелять

И король не посмеет!

Б о м б а р д и р. Эй, маленький Пьер,

Подходи к баррикаде

И знамя держи.

Как солдат на параде.

К о м а н д и р. На гребень забраться

Ему помогите!

Б о м б а р д и р. Смотрите,

Он держится смело, смотрите!

К о м а н д и р. Ударьте, ребята.

По лбам барабанов.

В с е. Республике - слава!

На плаху - тиранов!

Гремели барабаны. Котя - Пьер стоял на перевернутой скамейке-баррикаде и изо всех сил размахивал трехцветным французским знаменем. А в зале кричали "ура!" и подбрасывали фуражки с алыми звездочками. В это время где-то за окнами раздался взрыв и стекла в зале ожидания мелко зазвенели.

Зрители решили, что так надо по спектаклю, и продолжали хлопать и кричать "ура".

Но дверь распахнулась, и возбужденный боец крикнул:

- Тревога! Боевые расчеты бронепоезда по местам!

Его голос утонул в грохоте нового взрыва. Где-то совсем близко рвались снаряды. И, стараясь перекричать грохот, зазвучали команды:

- Третья рота, на выход!

- Телеграфисты штаба...

- Саперный взвод...

Снаряд разорвался на перроне. В здании вокзала со звоном вылетели стекла. Погас свет. Кто-то вскрикнул.

Котя стоял среди этого невидимого водоворота людей и прижимал к себе знамя французской революции. Бегущие красноармейцы подхватили его и, подталкивая, увлекли к двери.